Против всех
Дозвонился до базы я уже дома. В дороге связь затерялась куда‑то.
Когда мы подъехали, кромешная темень стала еще гуще. Въехали в гараж и наглухо заперли все. После контрольной проверки снова включили сигнализацию и зарядили ловушки.
Дома уже почувствовали себя надежнее и спокойнее. Степаныч, как всегда, излучал хладнокровное спокойствие. Пусть внешне. Это его натура. Но я‑то знаю, каково это внутри – когда сталкиваешься с монстрами и упырями. Когда уничтожаешь их, а потом уносишь ноги, осознавая, что их больше, что ты не истребил эту гадость, что они выжили и могут догнать, настигнуть, растерзать и сожрать…
Я занялся перевязками.
Кинул бинт Степанычу – тот умудрился глубоко оцарапать руку, на все предплечье.
– Где это ты так? – спросил я обеспокоенно. – Не упырь, надеюсь? Если упырь, то не тормози, я тебе все рассказывал про них. От царапин тоже умирают.
– Нет. Не упырь, – успокоил брат. – Видимо, об дерево или еще когда.
Скорее всего, так и есть. Брат в контакт с упырями не вступал, он прикрывал. Причем отлично прикрывал.
– Обработай, – настоял я. – Запах крови их тоже привлекает и может навести на след.
Может навести… Хотя какая разница? Они ведь были тут. Они знают, что я здесь. С другой стороны, как выяснилось, разумный антропоморфный вампир не вел стаю. Стаю вел такой же кладбищенский упырь, крупный вожак. Значит, версия с разумной слежкой и преследованием отпадает… Но как же тогда замаскированные следы?
– Понял. – Раствор для обработки был у Степаныча под рукой. – Что там твои чистильщики?
– Прибудут скоро, – заверил я. Ребята реагируют оперативно. – Скат обещал организовать выезд максимально быстро. Обещания он держит.
– Вот и хорошо. Как‑то все это жутковато. Не находишь? – Степаныч уже даже слегка улыбался.
Я покачал головой. Мне бы такую выдержку…
– Жутковато. И все? Все, что ты можешь сказать?!
– Нет, – пристально взглянул Степаныч. – Не все. Но я лучше обдумаю и промолчу. Эмоции потом. Сейчас важно одно. Враг опасен и не добит. Чистильщики могут помочь. Но их сейчас тут нет. Ты говоришь, что запах крови наведет их на след. Но они и так уже были тут. Были у дома. Верно?
– Да, были.
– И почти не оставили следов. Это нормально?
– Нет. Не нормально. Я поначалу сделал вывод, что их ведет разумный вампир. Но на том кладбище у упырей был вожак. Насколько я знаю, если у стаи есть вожак, то вампир не может их вести и наводить на жертву целенаправленно.
– Почему? – Степаныч задал вопрос, который крутился и у меня в голове тоже. Ответ пока – потому что я получил такие сведения, обучаясь на опыте и знаниях других охотников и воинов. Но сегодня факты меня путали. Может, все‑таки есть из этого правила исключения? Ведь кто‑то замел следы. Почти все, кроме случайно обнаруженных, незаметных. И кроме отметины на заборе.
– Надо с этим что‑то делать, – жестко резюмировал Степаныч.
– Надо, – коротко согласился я. Толком пока не разобравшись, что именно делать. А Степаныч как будто мысли читал:
– И что именно?
– Пока – ничего, – ответил я, поразмыслив. – Зализывать раны. Ждать.
– Ждать? – не согласился он. – Тут мирные жители, брат. Они не знают о враге. Они в опасности. Жертвы уже есть – и будут еще.
И он прав, чертовски прав. Но не побежишь же прямо посреди ночи, израненный, уставший и измученный, будить и предупреждать каждого об опасности. Добивать нечисть на ее территории? Как бы ни был крут Степаныч, ему это не сделать в одиночку. Со мной – тем более. Меня хватило на безумство с приманкой и бойню. Хватит ли на большее? Сейчас, без перерыва, пожалуй, что нет.
Остается только разумный вариант.
– В эту ночь твари вряд ли сунутся сюда, – рассудил я. – А чистильщики будут уже к утру. Предлагаю сидеть за баррикадой и не высовываться.
После сегодняшнего я бы вообще никуда не высовывался, если честно. У меня это чувство каждый раз после боя. Никуда не высовываться. Никогда. Сидеть в своей норе. Откат.
– Что, весь пыл пропал? – Степаныч заметил это, и не упустил шанс поерничать. Для поднятия боевого духа.
– Поугасло чуток, – признался я.
– Не мудрено. Без оберегов, без оружия… Ты псих, брат. Ты сунулся в их поганое гнездо с одним, блядь, кинжалом.
Я и сам в шоке, что решился на такое. Но что‑то в этот вечер перевернулось во мне. Где‑то глубоко внутри проснулся кто‑то безбашенный и неостановимый. И он заставил обычно осторожного меня внаглую пойти на врага и ликвидировать на его же территории. Причем ночью, в самое опасное время, когда твари активны и им не страшен свет, потому что его нет. А можно было днем…
– А ты думал, что один ты на голову отмороженный? – неожиданно бросил я.
– Думал, что да. А оказывается, это заразно. Сказать честно?
– Скажи.
– Ты ебнутый. Слышишь? Не отмороженный. А ебнутый. Полностью.
– Какой есть, – криво усмехнулся я. Понимая, что точнее слова не подберешь.
– Никогда не ходи в дом врага безоружный. Если хочешь жить. Лучше прихвати с собой все самое мощное и смертельное для него, и никогда не ходи один. Простое правило.
– Я и был не один. Меня прикрывал ты.
– Все равно ты ебнутый. А если бы я промазал? Хоть один раз?
Степаныч не промахивается. Никогда. Даже в темноте. Оказывается, даже когда стреляет в нежить, которая одним только видом способна повергнуть в шок и оцепенение, так, что ты не можешь пальцем шевельнуть.
– Меня бы на куски разорвали, – честно признался я.
– Точно.
– Но не разорвали же. – И этот факт приятно радовал. Могли, могли на куски порвать! Или просто цапнуть зубами, а не когтями.
– А обереги? Мне ты запретил их снимать. Зачем сам тогда снял? – почти возмутился Степаныч. И протянул к моему носу кулак – мол, еще раз такое выкинешь, сам лично прибью. Заботливый старший братец, блин.
– Я был приманкой, – нашелся с ответом. – Приманка с оберегами – подозрительна, даже для безмозглых упырей.
– И они бы не напали?
– Напали. Но тут они нападали без страха и осторожности, и часть попались в ловушки.
– Не рискуй больше так. Понял?
– Понял. Не буду.