Противостояние. Часть 5. Кто будет после, Ангел или Демон?

Разошлись ребята уже к вечеру, выходные закончились и завтра всех нас ждали трудовые будни.

 

Глава 2.

На следующий день, придя на работу, я обратила внимание на то, что Данила выглядит не очень хорошо. «Видимо веселые выходные все еще дают о себе знать», – подумала я и не стала ни о чем его спрашивать. Но и к концу недели, ни настроение, ни состояние Данилы не улучшилось, скорее наоборот.

У меня были грандиозные планы относительно нашего района. Я твердо решила, что его стоит расширять. Начать я решила с расширения улицы Николая Архипова, на которой мы жили, напротив, через дорогу строилось еще 10‑ть двухэтажных коттеджей. Этот вопрос и обсуждался на совещании в четверг.

На совещании директоров Данила вел себя весьма не активно и, по большей части, отмалчивался, что было совсем не свойственно для него. Даже свой отчет по работе, он доложил мне кое‑как.

… – Всем спасибо, все свободны, – сказала я, закончив совещание, и посмотрела на Данилу. – Даниил Николаевич, задержитесь, пожалуйста.

Директора покинули мой кабинет, Данила остался сидеть за столом, я встала со своего кресла и присела напротив него.

– Насть, хреново доложил, понимаю, нормально там все по стройке…

– Я не по работе задержала тебя, Данила, я знаю, что работать, как‑нибудь, ты не умеешь в принципе, – я пыталась посмотреть на него, но он сидел, низко наклонив голову, я взяла его за руку. – Данила, у тебя что‑то случилось? Серьезно, Данил, я теряюсь в догадках, только не говори мне, что все хорошо. Я вижу, что ни хрена не хорошо.

– Нормально, Настя, – вздохнув, ответил он и все же посмотрел на меня.

Такой грустный взгляд, всегда позитивного, Данилы я, если и видела, то много лет назад.

– Данила? – я продолжала смотреть на него.

– Правда, Настя, нормально все, – он закрыл лицо ладонями, уперевшись локтями в стол и несколько минут сидел молча, я терпеливо ждала. – Сдурел, под старость лет… – не убирая ладоней от лица, чуть слышно сказал он.

«Ага. Вот оно что, Данила Николаевич. Не прошли для тебя, беседы с Аннушкой без последствий».

– Уж не ты ли говорил мне, Данила, что нужно жить дальше? Уж не ты ли говорил, что жизнь у нас лишь одна? Зачем ты сам себе выдумываешь, какие‑то преграды? Какая старость? Тебе всего лишь за сорок,– он убрал ладони от лица и красный, как вареный рак, посмотрел на меня. – Данила, ну ты чего?

– Твою мать, Настя, я чувствую себя, как провинившийся школьник.

– Ты и ведешь себя, как школьник. Ты серьезный суровый мужик, Данила. Ты чего, так растерялся то? Я уже поняла, о чем и о ком ты так боишься сказать мне. Понять не могу, почему боишься то? Поверь мне, Данила, ты не сдурел, ты просто хочешь жить дальше. Это нормально и желание иметь любимую женщину тоже, вполне нормально.

«Крепкий мужик, который ничего в своей жизни не боится – боится сказать о любви».

– Ох, Настя, – снова вздохнул Данила. – В моей жизни не было ни кого, кроме Веры, я был абсолютно уверен, что уже и не будет никогда. И вот на тебе.

– Но, что тебе мешает, Данила?

– Что я ей скажу, Настя? Что я ребятам своим скажу?

– Ну, что ты ей скажешь, ты сам решай, а вот на счет ребят, можешь быть абсолютно спокоен. Они у нас вполне адекватные ребята и, поверь мне, они понимают, что скоро они женятся и ты останешься один. Они очень не хотят этого, Данила.

– Пошлет она меня на хрен, Настя, и правильно сделает.

– Данила, ты приходи к нам вечером чай пить и трезво посмотри на ситуацию, вы ведь виделись то, все больше под пиво, – пошутила я. – Нормально все будет, Данила. Я жду тебя вечером.

– Спасибо, Настя, до встречи, – ответил он и вышел из кабинета.

Через пол часа за мной зашел Богдан и мы поехали домой.

– Аня ничего не говорила тебе? – спросил меня Богдан, когда мы отъехали от офиса.

– Нет. Что‑то случилось?

– Хрен ее знает. Мать говорит, ревет, пока ни кто не видит и ничего не говорит.

– Давно ревет?

– Ну, так со свадьбы и ревет. Что у нее случиться могло? Она ж ни куда из дома не уходила, на виду постоянно. Значит, что‑то дома произошло.

Я усмехнулась, Богдан заметил это.

– Настя, ты, что‑то знаешь?

– Да у них с Данилой, похоже, один синдром на двоих.

– А с Данилой, что?

– А Данила, Богдан, влюбился.

– Так, подожди, – Богдан съехал на обочину, остановил машину и посмотрел на меня. – Я не понял, в кого он влюбился? – Богдан серьезно смотрел на меня, мне же почему‑то было весело, видимо подсознательно я просто радовалась за Данилу.

– В Аньку твою он влюбился.

– И что?

– И ничего. Сказать ей об этом, он боится. Вот я и говорю, может и у Аньки тот же синдром.

– Детский сад, твою мать, – Богдан завел машину и выехал на трассу.

– Я его вечером в гости позвала, пусть лечат свои синдромы …

…

Часам к восьми вечера к нам зашел Данила.

– Здорова.

– Здорова, Данила, проходи.

Богдан и Данила присели до камина. Данила внимательно смотрел на Богдана.

Богдан понял, о чем он думает.

– Да нормально все, Данила. Сами разгребайтесь.

Марк с братьями сидели в гостиной второго этажа и беседовали с Алиной Николаевной. Я позвала Анну и спустилась с ней вниз к ребятам. Увидев выражение лица Анны, когда она увидела Данилу, я убедилась – синдром у них с Данилой один. Да и Данила, видимо, убедился в том, что нахлынувшие на него чувства – не просто так. Ни Данила, ни Анна ни словом, ни жестом не выдавали того, что сейчас происходило внутри них. Они вели себя просто, как знакомые. Я видела – они очень хотят остаться вдвоем. Спустя полчаса, я попросила Богдана подняться со мной наверх, вроде как, мне нужно было. Мы ушли, оставив их вдвоем. Данила понял, что мы уже не вернемся и посмотрел на Анну. Он не умел долго и красиво говорить, его взгляд сказал выразительнее тысячи слов.

– Аня, – тихо сказал он. – Идем гулять.

Аня несколько минут молча смотрела на него.