Противостояние. Часть 8. Тайна Империи
– Устала, Милла, я знаю. Идем, ты переоденешься, покушаешь и снова придешь к маме. – Богдан протянул ей пакет с вещами.
– Ванная там, – Никита указал на дверь в углу палаты.
– Я помогу, – Богдан посмотрел на дочь.
– Я сама.
Милла взяла пакет и ушла в ванную, через полчаса она вышла обратно.
– Идем ужинать, Камилла.
– Я не хочу.
– Забирайся, – Никита указал Камилле на постель. – Милла…
– Я очень аккуратно, – ответила Камилла, легла рядом с мамой, маленькими ладошками взяла ее ладонь, прижала ее к своей щеке и замерла.
– Мамочка, моя, – чуть слышно прошептала она…
День… два… три…
«…– Настенька… доченька, прости меня… прости меня, Настюшенька… Поднимайся, маленькая моя…»
«…Прости меня, Настя… Всех нас прости… мы не успели… прости, Настя…»
Где‑то глубоко в подсознании всплывали лица отца и друзей. Скорбь и вина были в их глазах, их лица искажала невыносимая боль.
Сознание медленно возвращалось ко мне, тело казалось неимоверно тяжелым, я не могла пошевелиться ноги – гипс; правая рука зафиксирована жгутами – капельница; левая – снова гипс, но… что‑то еще не давало мне пошевелить ей, я не могла открыть отекшие глаза, тихонько пошевелив пальцами, я коснулась чьей‑то щеки… Богдан? Нет. Нежная детская щечка… Мне в ладонь капали слезы, сквозь шум в ушах до меня донесся чуть слышный шепот «…ма‑мочка… ми‑лая… почему же ты …не просыпаешься?…»
«Камилла… я пришла в ужас…»
«– Ма‑моч‑ка, пожалуйста…» – еле слышно продолжала всхлипывать она.
Я сильнее пошевелила пальцами, она почувствовала, подняла от моей руки голову.
– Ма – ма.
– Пить… – чуть слышно прохрипела я, глаза не открывались, говорить мне было очень сложно.
– Я сейчас…
Камилла спрыгнула с постели и выбежала из палаты.
– Дядя! – Камилла забежала в кабинет Никиты, там его не было, она снова заплакала и побежала дальше. – Дядюшка!
Никита был в палате ребят, делал им перевязки, они услышали шум в холле и посмотрели на дверь.
– Дя – дя! – все еще плача, закричала Камилла, вбежав в палату. – Ма – ма…
Никита бросил бинт, недоделав перевязку Платону, и выбежал из палаты ребят, Камилла устремилась за ним.
– Милла! – окрикнули ее ребята, она обернулась. – Что с мамой?
Камилла подбежала к тумбочке Глеба и схватила с нее бутылку с водой.
– Пить… хочет… – все еще заикаясь, ответила Камилла и выбежала из палаты.
Никита вбежал в реанимационную палату и первым делом посмотрел на мониторы подключенных аппаратов.
– Слава Богу, – он присел на край постели Насти и взял в руки ее ладонь. – Настя, ты слышишь меня?
Я слышала его, но, в горле пересохло, я не могла ответить ему, из груди вырвался лишь глухой хрип.
– Мамочка, – в палату вбежала Камилла, протянула бутылку воды Никите и растерянно посмотрела на него.
– Умница, Милла, – сказал ей Никита и убрал бутылку на тумбочку. – Присядь пока.
Милла забралась на свою постель и все еще растерянно смотрела то на Никиту, то на маму. Никита приподнял меня, положив мне под спину подушки. Мокрым тампоном смочил мне губы.
– Пить… – снова прохрипела я.
– Нельзя, Настя, ты же знаешь.
Никита открыл мне рот и тяжело вздохнул – выбитые зубы оставили после себя сгустки засохшей крови. Ник очистил и промыл мне полость рта, я, наконец, смогла шевелить языком. Наложенные на веки примочки, позволили мне чуть приоткрыть глаза, взгляд застилала пелена, лишь смутные размытые силуэты были передо мной.
– Милла… – я приподняла загипсованную руку, Милла забралась мне подмышку и крепко обняла меня.
– Мамочка, – она снова начала плакать. – Милая моя.
– Все… хорошо… Миллочка… – я, как могла, обняла ее загипсованной рукой. – Я с тобой… малыш мой, – мне было очень плохо, совершенно не было сил.
– Миллочка, мне нужно осмотреть маму.
Камилла легла на край своей постели, продолжая смотреть на маму. Никита сделал мне необходимые процедуры и снова присел рядом со мной.
– Ну что, Ник?
– Месяц, Настя. Даже не вздумай спорить, – я и не собиралась спорить, я лишь отрешенно посмотрела на него. – Насть, – Никита взял в руки мою ладонь и сжал ее. – Ты сама как?
– Ни как, Никита.
– Профессора позвать?
– Не поможет мне профессор, – прохрипела я.
– Держись, Настя, – Никита сильнее сжал мою ладонь. – Я очень тебя прошу.
Я снова отрешенно посмотрела на него и перевела взгляд на Камиллу, Никита тоже посмотрел на нее – она спала.
– Три дня она не отходила от тебя, Настя. Не ела, не пила и не спала…
Я продолжала смотреть на Камиллу, по моей щеке покатилась слеза.
– Ник…
– Я знаю, Настя. Знаю, родная моя. Я прошу тебя, держись. Ради детей, Настя, ты очень нужна им.
В ответ я лишь сжала его ладонь, обреченно посмотрев ему в глаза. Дверь открылась, в палату вошел Богдан.
– Привет, – сказал он Никите.
– Привет, – ответил Никита и вышел из палаты, оставив нас одних.
– Привет, малыш мой, – Богдан присел на край моей постели, поцеловал мои опухшие щеки и посмотрел мне в глаза. – Как у нас дела, Настенька?
Я молча смотрела на него, не зная, что ответить и изо всех сил пытаясь сдерживать свои эмоции.
– Что дома? – сухо спросила я.
– Нормально.
– Как ребята?
– Все еще в клинике.
– Что на фирме?
– Справляюсь. Молодежь помогает.
