Провальные каникулы

Пабло рассказывал все так живо и эмоционально, что некоторые туристы даже примкнули к нам, оторвавшись от своих гидов. Он сначала представлял себя голландцем, плывущим на корабле, и, со злобным смехом, мечтающим завоевать новые земли. Потом патриотичного пуэрториканца, готового отдать свою жизнь за родину, а после изобразил и победоносный вопль, когда остров, наконец, устали атаковать другие народы, поняв тщетность попыток, и оставив жителей в покое. Вопль был кульминацией повествования, заставивший всех надорвать животы от смеха.

– Только теперь ты можешь заявить, что действительно посетила Сан–Хуан! Зная хотя бы небольшую часть его истории! – подытожил он в конце, запрыгивая на толстый парапет, сзади которого открывался океан.

– Эй, а ты не свалишься? Мне еще нужен будет гид на следующие вылазки! – я покосилась с волнением на его ноги. Хоть стена и широкая, но все же не хотелось бы, чтобы он туда свалился только из–за своего желания повыделываться.

Пабло развернулся к нам лицом и хитро улыбнулся, а потом вдруг расставил руки в стороны и, сделав шаг назад, полетел вниз. Я завизжала и рванула прямо на широкий парапет, который с другой стороны был одной из стен башни. Даже не заметила, что Элю это ни капли не испугало. В секунду забралась на бетон, перегнулась через верх, и увидела Пабло, лежавшего на натянутой ткани батута и истерично смеющимся надо мной. Что за идиотские шутки?!

Сердце грохотало в ушах, и меня аж затрясло от злости:

– Ты конченый придурок, Пабло! – выкрикнула я. Сердце все еще не унималось, все же, те доли секунд, когда не можешь изменить или предотвратить неизбежное, слишком сильно влияют на психику. За это короткое время в голове успевает пронестись невероятное количество мыслей, за которые невозможно уцепиться, и самое страшное – это увидеть исход, то, чем все закончится.

– Эй, да успокойся ты! – увидев мое побледневшее лицо, Эля взяла меня за руку и потянула вниз со стены. – Он часто так делает!

– Что? – я с недоверием уставилась на нее. – Ты знала, что он может спрыгнуть, и не предупредила меня? Господи, ну это же ненормально! Я ведь не робот безэмоциональный! – вскрикнула, с непониманием глядя на подругу. Это у них тут развлечения такие? Доводить до обморока туристов! Жесть, блин!

– Ладно, извини! – Эля снова взяла меня за руку, и виновато заглянула в глаза. – Просто ты первая, кто так буйно отреагировал.

– А остальные что? Просто спокойно ждали, пока приедет скорая и увезет тело? – съязвила я, до сих пор не понимая, как в такой ситуации можно оставаться спокойным.

– Нет. Кто–то просто смотрел, куда он упал, другие ржали.

– Ржали?! – возмутилась я. – Ржали, видя, что парень с высоченной стены летит вниз?

– Ну да… – Эля развела руками, не понимая моего негодования. – Я же говорю, ты слишком бурно реагируешь.

Я в шоке качнула головой и пошла за Элей к выходу. Нет, все же я, наверное, чего–то не понимаю. Странные они, эти пуэрториканцы! Летит со стены парень – ну и пусть себе летит. Кто‑нибудь найдет и поднимет. Как мусор прям, честное слово.

Пабло еще долго меня подкалывал, описывая выражение моего лица, в момент, когда я перегнулась через стену. Говорит, оно было перекошенно–прекрасно–выпученноглазасто–обворожительное. Не знаю, хотел ли он этим меня покорить или подколоть, но ни того, ни другого не вышло. Я лишь в отместку дернула его за хвостик, в который были собраны его вьющиеся волосы. А он еще больше заржал.

– Улыбнись мне, mi amor! Я уже успел забыть, как выглядит твоя улыбка за этой насупившейся миной! – я показала ему язык, а он в ответ поиграл бровями и промычал какой–то звук, который, как мне кажется, должен был быть сексуальным. Не выдержав, я все–таки улыбнулась, от чего тот торжественно вознес руки к верху.

– А приходите вечером в La Factoria. Сегодня моя смена, оторвемся! – предложил Пабло, а мы и не подумали отказаться. Почему бы и нет?

Хотя ноги гудели от долгой прогулки, и хотелось залечь хотя бы на час в горячую ванну, чтобы расслабиться. Но, во–первых, ванны мне не видать еще, как минимум, месяц, а во–вторых, я приехала отрываться. Поэтому бар был именно тем, что нужно в первый вечер каникул. Папа звонил сегодня действительно чуть ли не каждые полчаса, и знать ему о походе в бар совершенно не нужно. Не то, чтобы я часто врала родителям, но есть такая ложь – во спасение называется. Во спасение их нервов! Дети вырастают и по–любому ходят на разного рода тусовки, а когда родители об этом знают, то вместо того, чтобы спокойно спать, сидят и ногти грызут, ожидая, когда их чадо окажется в безопасной постельке под одеялом. А я люблю своих родителей, поэтому для их же спокойствия лучше сказать, что мы дико устали, что было, по сути, правдой, и пожелать им спокойной ночи. Именно так я и поступила. А потом, облачившись в платье серебристого цвета до середины бедра и с не очень глубоким декольте, поделившись с подругой косметикой, и найдя в ее шкафу платье черного цвета среди купы шорт, мы покинули ее скромный дом и отправились в бар. С бабушкой мне до сих пор познакомиться не удалось, но Эля сказала, что сегодня у бабули вечер игры в покер с подругами, и она вернется примерно в то же время, что и мы. В покер! Ну надо же! А потом еще и оказалось, что на реальные деньги! Пусть ставки маленькие, но монеты тоже принимаются! Азартная бабуля, однако!

До бара мы решили поехать на такси, которое, опять же, ждало нас у входа в La Perla, и до которого нам пришлось идти пешком на высоченных каблуках. А дороги здесь такие, как в российской глубинке, правильнее будет сказать, что их почти нет, а те, что есть, до такой степени разбиты, что каблуки то и дело застревали в щелях. Пока мы шли, я думала только об одном, чтобы снова у входа не встретить тех троих ублюдков. Но они были там. Как вышибалы на входе в клуб, никогда не покидая своего поста. Правда, на этот раз хотя бы футболки надели! Только сигарета осталась неизменной. Проходя мимо, мы услышали их свист в наш адрес. Я сжалась, готовая если что бежать, или хотя бы снять туфли и запустить ими в них, но Эля повернувшись к ним лицом, ткнула им фак и что–то выкрикнула на испанском. Они ответили. Потом снова она. Господи, что же она творит? На таких отморозков нарываться нельзя. Я дернула ее за руку, утаскивая за собой подальше к выходу, но, к моему удивлению, троица примирительно вскинула руки и снова заржала.

– Что ты им сказала? – удивилась я, все еще не веря, что отпала необходимость делать ноги.

– Послала в задницу и сказала, что, если они еще раз будут так таращить на тебя свои зеньки, оторву им члены и приделаю на спину главарю. Дикобразом станет, козел.

Я рассмеялась, но сомневалась, что их реально испугали ее угрозы. Вероятно, тот факт, что она местная, не давал им разрешения прикасаться ко мне. Во всяком случае, пока. Но я была этому рада. Главное, не оказаться возле них одной! Буду везде ходить с Элей, и все будет в порядке!

Пока мы ехали в такси, я успела поглазеть на вечерний город. Он был не менее прекрасен, чем в дневное время. Казалось, веселье к вечеру не утихало, а наоборот, начинало набирать обороты. Одни устраивают уличное фаер‑шоу, собрав вокруг себя толпу восхищенных зрителей, другие показывают трюки на велосипедах. Отовсюду звучит музыка, но не клубная, а местная. Это играют уличные музыканты на гармошках, конга, и других инструментах. А пожилые, да и молодые, жители окружили их, и танцуют со счастливыми улыбками на лицах. Испанские мотивы, доносящиеся до нас, и меня заставили захотеть вырваться из автомобиля и присоединиться к танцующим. Правда, движений сальсы я не знала, но ведь можно выучить, если очень захотеть! Какая же она, все–таки, заразительная, эта невероятная атмосфера всепоглощающего веселья.