Прямая видимость. Осужденная… курсант

Тяжко выдохнув и сильнее покраснев, Полина отрапортовала:

– Статья 139‑ая, часть вторая, пункт шесть… проще говоря – убийство с особой жестокостью. По вашему кодексу – сто вторая.

– Убийство у нас уж почти тридцать лет, как 105‑ая статья! Привыкай. Кодекс имеется в учебных классах, подучишь. Отвечая в будущем на вопрос офицерам или кому ещё, называй именно статью из УК РФ, а не «республиканскую».

– Поняла! – Горегляд почувствовала себя стеснённо: заволновалась, словно находится на турнире по лёгкой атлетике, на низком старте, и пошли секунды обратного отсчёта: «Три, два, один!» Сама не поняла, что с ней происходит, и – «Как скорее успокоиться?»

Отхлебнув кофе, девушка поискала место, где застопорить взгляд: смотреть в глаза командиру побаивается или стыдится, сама не в силах разобрать. На стене простенькие электронные часы, их циферблат украшает танк – «Т‑90», под ними портрет… нет, не президента! Его в кабинете не оказалось, а почему‑то Дзержинского. Под фотографией «Железного Феликса» красуется копия знамени с надписью: «689 гвардейский истребительный Авиационный Сандомирский ордена Александра Невского полк». На столе капитана, ближе к левому от окна краю, небольшая фигурка (бюст) Ленина, правее, за ноутбуком – малый органайзер, за ним, на золотистой подставке миниатюрный Российский флаг – триколор.

Вновь в кабинете тишина, нарушаемая, правда, тиканьем часов, – «Цик‑цик», да жирной мухой: она бьётся об окно, в наивной попытке вылететь на улицу. Звуки насекомое издаёт противные, причём отрывками – тишина, тишина, потом – «Ж‑ж‑ж‑ж» – тишина, и так с интервалом в 15–20 секунд – это раздражает. Старохватов неожиданно откинулся с кресла и ловко поймал муху, так, что пальцы его кулака не коснулись стекла.

– Осень скоро, они никак не угомонятся! – возмущаясь, отправился офицер к умывальнику, там он «отпустил» муху по проточной, холодной воде в канализацию, после тщательно вымыл руки.

– У вас отличная реакция! – проронила Горегляд, когда ротный воспитатель вернулся на место, и, пожалев о сказанном, извинилась, – простите.

– Приму за комплимент! Переходи к «неофициальной» части истории своей жизни, только, как на исповеди: станешь врать, поверь – пойму. Учти, ложь, сделанную «тет‑а‑тет» и без надобности (имел в виду, что подчинённый всё равно порой врёт начальнику), я не люблю и тем более не прощаю.

В дверь кабинета постучали, а через долю секунды запищал телефон.

– Да, что ж такое! – Выругался Богдан, – поговорить не дадут, – и, снимая беспроводную, серую трубку, крикнул, – открыто! – Сразу же ответил на звонок, – Старохватов!

В приоткрытой двери показался Керимов:

– Можно? – шмыгнув носом, спросил зампотылу.

Капитан прижал трубку к левому плечу и возмутился:

– Ещё один! Ну ты, Ренат, офицер всё‑таки, должОн же знать, как надо говорить.

– Ладно, ладно. – Прошёл внутрь старлей, – ас‑саляму алейкум!

– Алейкум салам, – ответил на приветствие ротный и вернулся к телефону, – извините, работаю! Кого? Ах, ну уже здесь, – он протянул трубку другу, – тебя.

– Да?! – крикнул в микрофон старший лейтенант, – вы без меня совсем ничего не можете?! Привыкли, что я один работаю. Сейчас помолюсь, потом приду! – Он отключился и вернул трубку хозяину кабинета, следом протянул замотанный в синий пакет тазик, – держи, принёс пирожки сладкие, одиннадцать штук, как просил. Зачем тебе столько?

Старохватов указал глазами на курсантку (та встала при появлении незнакомого ей офицера в синем камуфляже), мол, – «Потом объясню».

Беда посмотрела на ротного, безмолвно вопрошая, – «Мне нужно ему представляться?» – Богдан правильно прочитал её взгляд и сказал вслух:

– Знакомься – это курсант Горегляд Полина, одна из двух кандидатов на звание младшего сержанта.

– Ренат! – с радушной улыбкой, по привычке протянул Керимов руку «арестантке», быстро осёкся, отвёл ладонь за спину и, кашлянув в левый кулак, скорректировал, – старший лейтенант Керимов Ренат Аласкерович. Зампотыл ваш.

– Рада знакомству! – Снова взгляд на командира: «Ничего, что я так ответила?». Офицер подмигнул ей в ответ, имея в виду: «Нормально».

– Вы заняты, да? – уточнил Ренат, – есть, где мне помолиться? То из‑за работы пропустил сегодня, душу гложет, не могу, надо помолиться, а везде люди! Не уединишься.

– Иди в бытовку, там светло, чисто… она открыта, закрой только её изнутри, чтобы не отвлекали.

– От души, братан!

Керимов подошёл к серому шкафу, открыл двери‑купе, просунул руку к «своей» полке (Богдан разрешил Ренату чувствовать себя здесь, как дома, а зампотылу, аналогично сказал Старохватову вести себя у него в гостях) и взял пакет с намазлыком, рядом с ним хранится литература исламского толка и «Священный Коран», который капитан обещал другу обязательно прочитать. Богдан хоть и не религиозен от слова совсем, всё‑таки считал, что человеку полезно прочесть, как христианскую «Библию»: «Ветхий и Новый заветы», так и «Коран». После старший лейтенант, пообещав зайти во время ужина, отправился в бытовку.

– Угощайся! – раскрыл ротный тазик с пирожками и пододвинул его к курсантке.

Полина, послюнявив губы, жадно уставилась на выпечку, кашлянув в рукав, робко спросила:

– Что, прям десять штук можно… ой, виновата! Разрешите взять?

– Ого! – Притворился Старохватов, будто удивился наглости подчинённой, – так проголодалась?

– Нет, ну нас же, девочек, десять, а один вам.

«Молодец! – подумал Богдан, – прошла проверку!» – вслух сказал:

– Сейчас ешь, сколько поместится, угощайся. За других не переживай, я же со всеми буду говорить, вот всех и угощу, обещаю.

– Тогда хорошо! – Улыбнулась Беда и взяла пирожок.

– Рассказывай! Раз нас столько отвлекают с тобой, видать, история знатная! Не тяни шибко, но и не спеши, время до ужина – наше.

– Хорошо! – настроилась Полина и принялась рассказывать историю своей жизни, впервые за годы, без утаек, без сглаживания углов.

Полина родилась двадцатого ноября 2004 – го года в Минске. Отца девочка не помнит, а как тот выглядел, знает лишь по немногочисленным фотографиям, которые она сызмальства затаскала: смотрела порой часами на батю, плакала, разговаривала со снимком, старалась понять из редких и скупых рассказов матери, да внешнего облика папы с фотокарточек – каким он был? Характер, походка, голос? Ведь не сохранилось ни аудио, ни видеозаписей с папой.