Прямая видимость. Осужденная… курсант

– Да? – Опустилась Полина обратно на стул.

– Держи вот, – он достал из нагрудного кармана пачку сигарет, изъятую ранее у Дарьи, и бросил её на стол, – передай Елагиной, после ужина курсантам разрешено подымить. Только чтоб пачку потом вернула, на сохранение. Я не забуду, что передал отраву через тебя. Не дай бог, хоть одну спрячет и попробует ночью в расположении выкурить, пулей на зону отправлю.

– Поняла.

– И‑и‑и, ещё момент… нет, ладно… ступай, сам разберусь.

Полина покинула кабинет командира с лёгкой душой, помимо «сброшенного груза» из‑под сердца, радовало: капитан её не осуждает – это приятно! С другой стороны, немного волновало, то, чему она сама удивлялась, – «Почему я ему открылась? По сути, вижу его первый раз, мы не знакомы и половины дня! Богдан Николаевич явно вызывает доверие, имеется в нём нечто располагающее, неуловимое и оттого загадочное! Интересно, другие девушки аналогично себя поведут с ним при разговоре один на один? Надо обязательно потом с девчонками перетереть на эту тему!»

 

Искренний рассказ Горегляд произвёл на Старохватова смешанные впечатления, заставил задуматься немного. Он понял – Полина рассказала правду, научился это определять давно. Вообще, Богдан сколько себя помнил, люди к нему тянулись, много кто хотел поговорить, раскрыть душу, а почему? Сам не знает! На войне, так старшие по званию и из соседних подразделений приходили к старшему лейтенанту (или уже капитану) Старохватову в гости, а оставшись наедине с ним – давай «исповедоваться»! Стало ли ротному жаль Полину? Нет, она же не его близкий человек, чтобы искать ей оправдания, верно? Хотя в голове офицера и произошёл «конфликт» представлений, всё‑таки он ожидал – его курсантки предстанут этакими матёрыми зечками, а они – школьницы совсем, ну пусть студентки‑первокурсницы по возрасту и мировоззрению. «Беда» – обычная девочка, с трудной судьбой, страшным детством. Понимал Богдан и иное – у Горегляд имелся выбор! Могла же пойти в милицию и настучать на отчима? Могла пойти в органы опеки и «пригласить» их к себе во флигель, чтобы посмотрели, как она живёт? Да, могла! Но не хотела в детдом, надеялась на лучшее и… получила сполна. С другой стороны, – как бы он поступил на её месте?! Неизвестно. Старохватов подумал, – «Нет! Нельзя их жалеть, так и до панибратства недалеко, те, кто чалился в лагерях, неплохо разбираются в психологии, стоит проявить сострадание и сам не замечу, как в туалет их на горбу таскать по очереди стану! Следует им рассказать одну поучительную историю и напомнить, что нет во мне жалости! Вообще, чаще надо это повторять!»

Последнее, что терзало душу капитана из‑за биографии Беды – это его любимая дочь! Алиса ведь тоже живёт с отчимом! Ну как подрастёт, станет красавицей (в чём у Богдана сомнений не имелось), а тот негодяй, его бывший лучший друг, станет к ней клинья подбивать, подобно Загорулько?! – «Убью сразу, гада! Если узнаю, что хоть раз на неё посмотрел, как на женщину!» – занервничал офицер.

С целью успокоиться, Богдан полез в серый, бронированный сейф, достал оттуда кобуру с табельным оружием – пистолетом СПС «Гюрза» (он же СР‑1), расстелил ветошь на столе, вынул «ствол», погладил его нежно, словно одушевлённый предмет – котёнка или щенка, и принялся разбирать – это знатно успокаивает Старохватова, он страстно любит оружие. Кстати, вопрос о вручении табельного офицерам‑воспитателям на руки (а не пылить в оружейке училища) вызвал огромные дискуссии. С одной стороны, – мало ли? Кто знает, какой контингент заедет в училище? Вдруг попадутся «бунтарки»? Хотя на этот случай есть целый батальон охраны и внутренние (корпусные) стражи, которых Богдан убрал из своих «владений». С другой, – все люди при погонах, прекрасно понимали: оружие – это не игрушка, оно предназначено для известной цели, – «Уничтожения живой силы противника», т.е. убийства. Следовательно, есть риск, что оно будет применено по назначению. Всё‑таки Старохватову позволили оставить при себе табельное, только обязали хранить его в сейфе, без надобности на пояс не вешать и тем более не стрелять (без нужды, не дай бог)! И, само собой, за пределы училища «железо» не выносить. Просто Богдан оставался на неопределённый срок постоянным дежурным офицером в корпусе (потому что живёт там), пускай в нём и была всего одна «рота» из 10 человек. Исходя из этого и из его блистательного послужного списка (и покровительства генерала Березина) – сделали исключение.

– Нет, – буркнул себе под нос капитан, совершая чистку оружия, необходимости в которой не имелось: стрелял‑то из него один раз, на зачёте, а чистил уже пятый! – Я Витьку с детства знаю, он хоть для меня и урод навеки, после того, что сделал, всё‑таки нормальных ориентиров, Танька ему всегда люба была, вот и не стерпел, а дочери опасности не представляет. Да, не представляет, но по морде ему заехать всё равно надо при встрече.

В дверь постучали.

– Да! – крикнул Старохватов.

– Разрешите? – просунула голову в дверь старшина Белкова.

– Заходи. Вы там справились?

– Так точно! – устало присела Инна на диван, – Жанна последнюю одевает, осмотр прошли. Прикинь, странно, но не у одной из наших нет татуировок!

– Отлично, можем в банды засылать! – шутейно ухмыльнулся ротный.

– Что с Эфкой делать? Она ждёт приглашения на беседу.

Немного подумав, командир ответил:

– Веди её со всеми на ужин, завтра поговорю с ней, устал сегодня. Тем более, до отбоя хочу речь одну толкнуть перед строем.

– Поняла. – Не сводит взгляда старшина с уже собранного пистолета, – это что, «Гюрза»? – восхищённо поинтересовалась она.

– Да.

– Ого! Табельное? Откуда у нас такие стволы? Мне тоже дадут?

– «Офицера» получишь на днях, может, тогда и дадут, – спрятал Богдан пистолет сперва в кобуру, затем в сейф, – откуда он? Мы же элитное училище, что нам, пищали раздавать, по‑твоему? Ещё вопросы есть?

– Ага, – приняла Белкова виноватый вид, – может, ты сам их отведёшь в столовую, намучилась с ними за день! Домой хочу… с новым мужем (незарегистрированный брак) поругаться хоть.

– Нет, Инна – сама веди! Первого сентября уже получишь звание младшего лейтенанта, потому начинай соответствовать офицерскому статусу – работай! И так тебе спускаю много. Устала она, я отсюда по запаху чую, отчего ты устала. На, – полез командир в верхний ящик стола и, вынув оттуда ароматизированные пластины, бросил их подчинённой, – зажуй, а лучше зубы почисть и веди девчат в столовую… в смысле курсанток.

– Слушаюсь! – недовольно обронила Инна и отправилась выполнять свои обязанности.

Насладиться Старохватову тишиной и одиночеством не пришлось, через минуту снова постучали в дверь.

– Заходи, Ренат! – определил капитан по характерному стуку, кто именно находится в коридоре.

– Освободился? – шмыгнув носом, спросил Керимов.

– Да, заходи.

– Пойдём в чайную или поужинаем здесь? – снял зампотылу кепку и грузно бухнулся на диван, он тоже намаялся за день.

– Здесь. У меня там, – Богдан указал рукой на холодильник, – есть курочка с картошкой, мать сегодня на КП приезжала, угостила. Как раз на двоих.