Прямая видимость. Осужденная… курсант
– Хм, ласточки летают, – прервала тишину некурящая Барвенкова Анна, – откуда они здесь? Вроде мы посреди степи, а ласточки только в городах у нас.
– Наверное, Старохватов завёз специально, чтоб тебя порадовать. – Выпалила Елагина и засмеялась. – Кстати! – По‑мужицки отщёлкнув фильтр в урну, посмотрела она на Полину, – ты чего молчишь, Беда?
– Что сказать? – с недоумением посмотрела на неё Горегляд.
– Чего так долго сидела у «хозяина»? О чём говорили?
В разговор вмешался сторонний, хриплый голос Востриковой (Эфка):
– Ты его там не оседлала?
И смех наполнил курилку.
– Ой, – застенчиво отвела чёрные очи в сторону Полина, – у вас, бабоньки, одно на уме!
– Ну расскажи, интересно же!
– Просто говорили: обо мне спрашивал, кофе налил, пирожками угощал. Он со всеми так планирует поговорить, тогда и узнаете! Если честно… мне даже понравилось! На мгновенье забыла, что я вернулась в неволю…
– Чего там у нас по расписанию дальше? Кто‑нибудь, вообще, в него заглядывал?! – Сменила тему Абакумова.
– Когда? – усмехнулась Беда, – но‑о, по‑моему, личное время, потом просмотр новостей. Как раз подошьёся! – толкнула она Дарью.
У Полины хотели спросить ещё что‑то, но прапорщик приказала строиться.
Едва девушки успели умыться, как по расположению разнёсся голос капитана:
– Становись!
Построились немного скрупулёзно: не все запомнили своё место в строю, но терпимо для первого дня. Ротный воспитатель с минуту покопался в телефоне, не обращая внимания на курсанток, затем бросил смартфон в нагрудный карман и обратился к подчинённым:
– Итак! Жалобы, вопросы, предложения – есть? – и сразу продолжил, не дав времени кому‑то выдохнуть или обронить и слога, – нету! Отлично. Бог мой! Это что?
Старохватов подошёл к подопечной, обувь которой сильно вымазана.
– Курсант Барвенкова Анна Анатольевна!
– Отлично! – наклонился ближе к ней Богдан, – что надо представляться, вы усвоили! А вот что берцы должны блестеть всегда, почему‑то нет. Почему у всех обувь чистая… ну, относительно, а вы, курсант, словно глину месили, пока другие ужинали?
Аня, в отличие от соратниц, имеет завидный загар, именно загар, не смуглый цвет кожи: словно с моря приехала или из солярия вышла (сама объясняла тем, что ввиду её познаний в разных травах, ей позволили трудиться на огороде зоны).
– Так вышло… я уличила момент, покамест все потопали в курилку, и подошла к цветочку на полянке возле неё, хотела сорвать, но товарищ прапорщик меня отругала, и я присоединилась ко всем. Вот, там грязь и нашлась, возле цветочка. Красивого цветочка.
– История – закачаешься! Откуда грязь? Я уж забыл, когда дождь шёл! Ладно, не отвечай. Погоди, так это ты любительница трав, отравительница?
– Люблю травы – да! – склонив голову, Барвенкова добавила, – я никого не травила! Меня осудили ни за что.
– Ох‑хо‑хо, понятно! Полные зоны невинно осуждённых. Всё, не начинай, бабка Ануйка… позывной будет просто – Ануйка. – Капитан с выжиданием посмотрел на курсантку, ожидая вопроса от неё, его не последовало, – что, знаешь почему назвал тебя именно так?
– Да! Я знаю, кто такая баба Ануйка[1]… читала за неё.
– Отлично! Сегодня ты – моешь полы! Надеюсь, почему именно ты, тоже догадалась! Напарницу мы тебе сейчас найдём. Ты – бегом отмывать обувь, затем отполировать: за душевой есть специальное место, где можно почистить берцы. Это касается всех! Обувь должна быть начищенной всегда, невзирая на погоду. Я потом покажу, как правильно это делать, то знаю вас: половину коробочки с гуталином на левую ногу, другую половину на правую! Не напасёшься. Чего стоишь, Ануйка? Бегом выполняй приказ, у тебя пять минут.
– А чем я их помою?
– Найди! Ты в армии, девочка. И да, чтобы умывальник после мытья чёботов твоих тоже был идеально чистым! – и уже обратился к строю, – как Белкова недоглядела? С такими габунами грязными провела её в расположение? Есть же и у столовой, и у корпуса места для чистки! Домой, видать, спешила.
– А нас не старшина сопровождала, – вклинилась Елагина, – прапорщик Азарова.
– Серьёзно?! – удивился ротный, – тогда тем более! Прапорщик, и не усмотрела? Ну я им обоим, выдам завтра. А ты, – обратился он к другой девушке, – составишь Ануйке компанию после отбоя в мытье полов.
– Почему я?! Виновата… курсант Скворцова Наталья Владимировна.
– Потому что в строю руки должны быть по швам, в нашем случае! А не в носу производить имитацию дрели.
– Слушаюсь!
– Отставить смех. В носу не ковыряй, ты девушка всё‑таки!
– Поняла.
В расположение вернулась Барвенкова (уложилась в пять минут), она приятно удивила командира – сделала три строевых шага и, отдав воинское приветствие, спросила:
– Товарищ капитан, разрешите встать в строй?
– Разрешаю. Что ж, раз все в сборе, продолжим наш разговор, который мы прервали днём. Если я повторюсь в чём‑то – это не значит, что я забыл, о чём говорил ранее, это значит – «Повторение – мать учения!» Ясно?
– Так точно! – Невпопад ответили девушки, командир не сделал за это замечания: он завис, глядя на смуглую курсантку, что стояла предпоследней в строю. Наконец, взяв в себя в руки, приблизился к ней, – представьтесь.
– Абакумова Екатерина Викторовна! – С недоумением пожала она плечами, ведь представлялась уже, хотя быстро догадалась в чём причина: она переоделась в форму, командир мог и не узнать потому.
– Ах, Вьюга! прости, в форме не угадал, – подтвердил догадку Кати Богдан, – скажи, у тебя сестры не было родной? Или иной родственницы, кто служил в армии по контракту, кто воевал?
– Нет, – несколько отшатнулась от ротного воспитателя Абакумова.
– Ясно… просто напомнила в мундире дико кое‑кого… думал… ладно, забили!
– Почему была? – уточнила Екатерина.
– Потому что… она «вечно молодая» теперь. Закрыли тему.
– Почему вы меня Вьюгой назвали? – не отстала от командира девушка.
[1] Отравительница конца 19‑го, начала 20‑го века из сербской деревни Владимировац, была арестована в возрасте 90 лет.
