Прямая видимость. Осужденная… курсант

– Я помню! – Прикрикнул капитан, – просто проверяю: помнишь ли ты? Да, Горегляд! Насчёт курения… пачку ты мне вернула, в ней не хватает аж восьми сигарет, куда дели?

– Но мы… – захотела оправдаться за Беду Даша, ротный её перебил.

– Не с тобой говорю! Я Горегляд вручал пачку? Да! Ей поручил вернуть? Да! Вот она и отвечает.

– Курили просто многие, и товарищ прапорщик разрешила по две… а сигареты оказались только у Даши и ещё двух девочек.

– А у них отрава откуда взялась и куда потом делась?

– Сдавали Азаровой по прибытии в роту… это просто я от вас одну спрятала… честно. – Всё‑таки вставила Елагина слово, – что мы потом смолить будем? Завтра нам с натягом хватит, а потом? Здесь не выдают?

– Нет, – ехидно ответил Старохватов, – разумнее надо расходовать «боеприпасы». Что делать? Мой совет – бросать! А так, у вас стипендия будет, размер её зависит от «репутации», оценок и прочего… станете заказывать мне или прапорщику, мы купим, куда вас девать… при условии хорошего поведения.

– Ооо, – протянула недовольно Даша, – когда её дадут ещё? Даже карточек банковских нет.

– Заведём тетрадь, типа «бухгалтерии», – внёс ясность Богдан, – на первое время одолжу вам денег, так и быть! Со стипендии отдадите. Повторяю, при условии хорошего поведения, не как с новостями вышло!

– Извините, – изобразила более виноватую гримасу Елагина, – вы всем по вкусам станете брать?

– Ага, щас! И подкуривать каждой прибегать! Какие возьму, такие возьму! Помню, когда сам срочку служил, у нас бойцы «Перекур» тянули, говорили: «Дрянь – редкостная!» Станете выпендриваться, достану вам по блату его.

– Поняла.

– Что у нас по распорядку? – задал Богдан вопрос в «пустоту», не обращаясь к кому‑либо конкретно, однако Полина ему ответила:

– Вечерняя поверка.

– Да? Ну её в баню! Видно же: все на месте, надеюсь, никого не подменили в столовой?

– Никак нет! Все наши! – отрапортовала Беда.

– Верю. Тогда давайте: умывание, душ, естественно, по очереди, а не по две туши в пять кабинок. Кто в очереди на водные процедуры или уже их завершит – займитесь самоподготовкой. Без пятнадцати десять, подготовка ко сну. Всё. Наряда это не касается, передайте им. Отставить! сам их проинструктирую. Вопросы?

– Что в нашем случае означает самоподготовка? – уточнила Елагина, – форму гладить, в порядок себя приводить?

– В нашем случае… делайте чего хотите! Только тихо и без нарушения устава. Хочешь – почитай, если умеешь, хочешь, форму погладь, бытовка открыта; вещи какие в тумбочке своей разложи, спортзал у нас есть, хочешь – сходи… только потише там и ДО душа, а не после! Вообще, самоподготовка обычно после обеда… у нас особый случай, да и я здесь решаю, что и когда. Это касается всех, не только Елагину, ну, что я перечислил. Разрешил бы вам и телик посмотреть, но‑о… не заслужили, равно как и перекура! Курилку не открою сегодня, а планировал, но нет! Сигареты Елагиной не выдам до утра. А Азаровой нет на месте. Смотрели неуставное «мыло» все? Значит, все и виноваты. И прошу – не шумите! Вам же лучше, если я останусь в хорошем настроении. Ещё вопросы?

– А можно… ой… разрешите повесить на дверце тумбочки фотографию сына? – поинтересовалась Барвенкова, – я спрашивала у Белковой, она сказала у вас уточнить.

Сперва от её вопроса ротный воспитатель опешил, потом вспомнил:

– Ах, Ануйка, у тебя ж малолетний ребёнок есть, только, – он хотел добавить, мол: «Сочувствую, что тебе не дают его видеть», вовремя передумал, не стал сыпать соль на рану, – только аккуратно повесь, не скобами, которыми брёвна крепят, присандаливай. Скотчем тоненьким, его в бытовке найдёшь. Остальным тоже: фотографию родителей, возлюбленного, друзей, допускается повесить, чтоб без энтузиазма. И никаких «звёзд», тем более забугорных, только ваши близкие. Всё! Разойдись! Время не ждёт.

 

Первый, необычайно длинный для «арестанток» день в «исправительном спецучилище с военным уклоном №1» подошёл к концу. Старохватов подождал, пока курсантки прыгнут по кроватям и, скомандовав, – «Отбой!» – выключил свет. Богдан хотел поиграть в «три скрипа», передумал: во‑первых, – койки новые (и современные), раздражающих звуков не издают; во‑вторых, – за день девочки без того познали много нового, хватит с них, и сам ротный знатно вымотался; в‑третьих, – «затворницы», едва устроившись по спальным местам, затихли – ни переговоров, ни смеха, ни переворачиваний поудобнее – фантастика! Конечно, новые подушки, матрасы, стены и антураж, «необкатанные» койки, запах свежего белья и статическое электричество от ткани ощущали все, как и прочие неудобства: кому слишком мягко, кому твёрдо и т. д. Невзирая на вышеперечисленное, девушки смолкли! Дело не в усталости моральной и физической, не в страхе перед капитаном, его они уже приняли за своего, больше уважали, нежели опасались, нет, дело в ином – каждой хотелось побыть наедине с собой, пусть не в физическом смысле, в духовном: подумать, дать волю внутреннему диалогу.

Старохватов подозвал Скворцову и Барвенкову, которые закончили мытьё полов на лестнице, любезно открытой командиром для наведения порядка. В слабом, ночном освещении коридора Богдан заметил – наряд замаялся! Да, девочки не то чтобы устали, скорее замотались и при большом желании, не смогут изобразить радость и бодрость на юных, милых лицах.

– Всё помыли? – шёпотом спросил капитан, – проверять надо?

– Так точно! – тихо отозвалась Ануйка, – не надо, мы в этом деле поднаторели давно.

– Ладно, у меня в кабинете завтра протрёте. Вообще, наряд должен быть суточным, и спать в нём позволяется не больше четырёх часов. Поскольку у нас «демоверсия» – идите, отбивайтесь. Умойтесь сперва. Ах да! Если утром подъём скомандую не я, а Белкова или Азарова, то скажите им, что вы в наряде, на завтрак со всеми не ходите, отдельно отведу вас.

– Поняли.

Наталья с Анной тихо прошли в спальное помещение к своим кроватям, они догадались – никто из подруг не спит: все, используя одеяло в качестве ограды от внешнего мира, погрузились в мысли. Думы вроде у девочек разные, но впадают в одно русло грёз: любовь, минувшая и предстоящая, свобода, и без сомнений для каждой – счастливое будущее. Кто мечтает о доме, тоскует по близким, и каждая, нет‑нет, да проводит запоздалую «работу над ошибками» в своей жизни.

В расположении почти темно, слабый свет исходит из коридора, от зелёной подсветки электронных часов, немного из‑за окна. Курсантки смотрят сквозь стёкла, сквозь прозрачную броню и стальные решётки, там вырисовывается звёздное небо, зарево далёкого города на горизонте, огоньки высоких зданий Водопьяновска, телемачта. А гул трансформаторной будки с улицы, эхо строевого шага батальона охраны, чьи‑то выкрики, лай собак – они не отвлекают, напротив, идеально вписываются в общую картину. Ощущение тоски? – Да! Лёгкой и приятной тоски, не отчаяния! Ведь верят – впереди ждёт исключительно хорошее, горя хапнули на две жизни вперёд, судьба задолжала им, через три года придётся ей расплатиться по всем счетам сполна! Мечты, терзания и прочие мысли плавно перетеки в сладкие объятия Морфея.

Богдан тихо прошёл в расположение, подопечные уже крепко спят: кто‑то из девочек сопит, кто‑то шепчет во сне.