Путь рыцаря. Роман

Виллан покачал головой. Рыцарь хмуро глянул на остов большого и когда‑то, наверняка, гостеприимного дома, где раньше слышался детский смех и женское пение, а теперь раздавался лишь вороний грай.

– Скажи мне, добрый человек, где дом ближайшего йомена? – задумчиво спросил он у словоохотливого крестьянина.

– В двух милях отсюда живет Беннет. Вон туда, мимо пожарища, и по дороге вдоль леса, – охотно объяснил виллан, не удержался и спросил в ответ. – А разве вы не остановитесь в маноре Локсли?

– Что‑то не хочется, – ответил рыцарь, тряхнул поводьями и тронул коня. – Да, спасибо за беседу, – он бросил в шустро подставленную ладонь несколько мелких монет и выехал на дорогу.

Копыта выбивали глухую дробь в дорожной пыли. Солнце скрылось за деревьями, и в наступивших сумерках на всадника надвинулись тени от сгоревшего дома. Темная фигура застыла возле того места, где был когда‑то вход. Рыцарь придержал коня. Фигура не двигалась. Тяжело вздохнув, старый рыцарь спешился и осторожно приблизился к пепелищу.

Мальчишка лет пятнадцати, худой и высокий, стоял, не отрывая взгляда от своего бывшего дома, и даже не заметил подошедшего. Он медленно шагнул вперед и его ступни по щиколотку утонули в пепле. Еще шаг – и что‑то приглушенно звякнуло под ногой. Мальчик опустил глаза и поддел носком сапога то, что попалось ему среди пепла, секунду смотрел, будто не веря глазам, а потом быстро опустился на колени и обеими руками поднял с земли старый меч. Кожаная обмотка рукояти обгорела, но лезвие светло блеснуло, отражая заходящее солнце. Сэр Джеффри, заинтересовавшись, подошел ближе. Мальчик наклонился над отцовским оружием, сжимая его так крепко, что край лезвия врезался в ладонь, и несколько крупных прозрачных капель упало на клинок.

– Жизнь так круто обходится только с сильными духом, – негромко сказал рыцарь. – Ты выдержишь, сынок.

Мальчик не ответил. Он даже не шевельнулся. Сэр Джеффри еще раз вздохнул и повернулся, чтобы уйти.

– Вы – рыцарь? – ломающийся голос мальчишки сорвался от волнения.

– Да, я рыцарь, – отозвался тот. – Сэр Джеффри из Йорка.

Мальчишка поднял, наконец, глаза, и на старого рыцаря глянуло весеннее небо из‑под черной челки.

– Вы могли бы… – он запнулся, но глаза будто гипнотизировали, убеждая, уговаривая, упрашивая. – Я хочу стать рыцарем.

– Да, но… – рыцарь растерялся. – Это серьезное решение.

– Мне уже пят… почти шестнадцать! – глаза неотрывно смотрели, жадно отыскивая в лице старшего знаки согласия. – И у меня есть меч.

– Да, но… – снова начал старый рыцарь. – Ох, сынок, это непросто.

– Я знаю, – кивнул мальчишка, продолжая смотреть на него требовательно и упрямо. – Я хочу, чтобы было непросто.

Сэр Джеффри помолчал. Потом протянул руку. Мальчик, не вставая с колен, осторожно подал ему рукоятью вперед меч, найденный среди пепла, и склонил непокорную голову. Рыцарь закрыл глаза, вспоминая слова формулы, и легко коснулся острием меча плеча мальчика.

– Как тебя зовут?

– Гай… – тихо сказал мальчишка – и уже более уверенно. – Гай, урожденный Гизборн.

– Отныне, Гай Гизборн, ты принадлежишь к славному рыцарству. Будь набожным, честным, справедливым, верно служи королю и Церкви… – рыцарь запнулся под сияющим синим взглядом. – И носи этот меч с честью.

– Обещаю! – звонко ответил мальчик, принял обратно свой меч и воткнул его крестом в землю. – И клянусь.

Старик помог мальчику подняться и несильно ударил его ладонью по шее. Тот вскинул на него глаза, готовый к отпору. Рыцарь усмехнулся.

– Это колЕ. И это единственный удар, который ты снесешь без ответа.

Слабая улыбка тронула губы мальчишки. Он откинул с глаз челку и гордо поднял голову. Глядя на него, легко верилось, что уж он‑то не стерпит оскорбления ни от кого, будь он сам король…

Рыцарь огляделся и вдруг заметил еще одного участника странной и торжественной сцены. Недалеко от дороги под большим кустом шиповника сидела на траве девочка лет двенадцати с бледным заплаканным личиком. Огромными испуганными глазами она смотрела на незнакомца, беседующего с братом.

– Твоя сестра? – спросил рыцарь, уже зная ответ. – Что будет с ней?

– Отдам замуж, – уверенно ответил мальчик, и так по‑взрослому это прозвучало, что рыцарь улыбнулся бы, если бы сказанное не было так печально. – В том году к ней сватался один лорд, но отец решил, что еще рано.

– А сейчас? – уже почти стемнело, и выражений лиц было не угадать.

– Ей почти тринадцать, – сказал Гай, и в его голосе неожиданно послышалась неуверенность, которую он попытался скрыть за небрежностью. – Подходящий возраст для брака.

Рыцарь промолчал. Советовать что‑либо он, бродяга‑одиночка, был не в праве. Как не жаль, обоим – и старику, и юноше – было ясно, что другого выхода для девочки просто нет. Они постояли около дороги, прощаясь, сэр Джеффри вскочил в седло, отсалютовал рукой в перчатке и поскакал в сторону леса, не оглядываясь больше назад. Он сделал для мальчика все, что мог. Все остальное решай сам, юный рыцарь. Сэр Гай Гизборн…

 

Глава вторая

 

Первое впечатление выросшего в деревне юного рыцаря от города – запах, густой запах лошадиного пота, навоза, нечистот, сена и дегтя. Гай помнил – так пахло на конюшне в маноре Локсли, но это были неприятные воспоминания. Юноша болезненно поморщился. Ему нужно было, во что бы то ни стало, отыскать в этом муравейнике начальника гарнизона, так что нечего воротить нос. Вполне возможно, что это запах славы и подвигов, сэр Гай Гизборн, сказал он себе и решительно тронул коня.

Город гудел, как растревоженный улей. Большой отряд королевской армии на пути в мятежную Аквитанию вынужден был остановиться здесь в ожидании дальнейших указаний и нарушил привычный уклад жизни горожан. Одуревшие от безделья солдаты приносили прибыль лишь трактирщикам да фуражирам, на улицах было гораздо больше пьяных, чем обычно, а женщины предпочитали не выходить из дому, раздавая поручения мужьям. Жители, которым не было никакого дела ни до далеких французских владений короля Генриха, ни до методов воспитания строптивых королевских сыновей, постоянно находились в опасности, и легко было попасть под горячую руку в случайной драке или оказаться на пути спешащего по своим делам гонца.

Деревенский конь Гая Гизборна нервничал среди высоких, наполовину каменных домов, осторожно переставляя ноги по покрытой грязью и мятой соломой мостовой. Юноша, напряженно застывший в седле, чувствовал себя не лучше. Ему трижды пришлось спросить дорогу у прохожих, и каждый раз ему казалось, что горожане усмехаются вслед, отчего он выпрямлялся еще сильнее и надменно вскидывал голову.