Розовый кокон. Следствие ведёт Рязанцева

– Понятно, тогда вот что я вам скажу, а вы уж там дальше сами разбирайтесь, мой вывод таков: молодого, талантливого, успешного педагога из зависти хотят очернить. Им мало того, что они поставили под сомнение его преподавательские способности, теперь они обвиняют его в том, что он имел с учениками недозволенные отношения. И всё из‑за того, что он бросился их защищать. Да. Пусть они в чём‑то отстали от сверстников, но теперь они будут просто выброшены на помойку. А этого нельзя… Эти дети и так изуродованы жизнью. Никто не имеет права отделять одних детей от других. Никто, слышите. Больше я ничего не скажу.

– Хорошо. Спасибо! Всего хорошего! – Алёна поднялась и направилась к выходу. Выйдя в коридор, она вынула из кармана телефон и отключила диктофон.

 

***

Это что, закон жизни такой? Как горный хребет. Взбираешься на него, ломая ногти, срывая кожу на руках и ногах, сбиваясь дыханием и теряя силы, а когда ты почти дополз до вершины, откуда‑то сверху срывается камень или ледяная глыба и падает тебе на голову. Скатываясь вниз, ты только и успеваешь понять, что весь пройденный тобою путь – коту под хвост.

Борис заглянул в пачку, слегка помяв её перед этим. Последняя. Бросить, что ли? Как раз и повод подходящий. С деньгами совсем швах. Ну, тогда хоть выкурить с наслаждением. С долгими глубокими затяжками, медленно выпуская тонкую струйку, смакуя во рту горьковатый дымок.

Он щёлкнул зажигалкой, прикурил и вышел на балкон.

Когда не ладятся дела, то даже хороший, солнечный, тёплый и безветренный день раздражает. Потому что входит с тобой в диссонанс. А был бы дождь, ветер и ещё какая‑нибудь хмурь, то это вроде как соучастие, солидарность с твоим настроением. Да и бабки бы не сидели, как курицы на насесте, и не бесили бы своим внешним и внутренним спокойствием.

Из‑за угла с повизгиванием вырулила белая иномарка и, сделав по двору вираж, остановилась напротив подъезда. Из приоткрытого окна машины доносилась усиленная децибелами суперпопулярная в этом году песня «Музыка дождя».

– О! Валерик принцессу свою привёз! – прокряхтела отличавшаяся особым саркастическим взглядом на вещи баба Фаня. – Звязда!

– Свадьба у них в субботу, – сообщила осведомлённая во всём баба Нюра, поглаживая развалившегося на коленях дворового кота Русю. Нюра была уверена, что кот лечит её. Именно так она объясняла тот факт, что он всегда и неизменно выбирает только её измученные застарелым артритом колени. Объясняла и верила, и даже находила подтверждающие догадку улучшения. – Готовятся, наверное.

– Молодец, Валерик, сумел деваху увести из‑под носа ихних певунов, – похвалила, причмокивая из чашки кефир, баба Ира.

– От уж достижение, в этих ихних бомондах мужиков‑то и нет совсем, только что одно название. – Баба Фаня недовольно покосилась на отхлёбывающую кефир соседку. – Ты бы ложку‑то из чашки вынула, не ровен час, глаз себе проткнёшь. Ложка‑то тебе зачем?

– Так сахар размешиваю.

– А дома выпить не могла? Сюда свой кефир притащила.

– Тебе‑то что? Что ты к моему кефиру привязалась? Знаешь же, что у меня проблемы с кишечником. Только кефиром и спасаюсь.

– Ты же говорила, у тебя диабет, – нахмурила жёлтое лицо баба Фаня.

– Ну и диабет тоже.

– Так чего же ты сахар в кефир добавляешь, если у тебя диабет?

– Так кисло без сахара, – обескураженно посмотрела на соседку баба Ира.

Музыка резко умолкла, оглушая тишиной. Из автомобиля вышел высокий молодой человек с длинными, собранными в хвост волосами. Как по команде, старушки натянули приветственные улыбки на расчерченные морщинами лица.

«Ни дать ни взять ковбой», – услышал Борис восхищённый шёпот бабы Нюры и подивился простоте и точности сравнения.

Тем временем Валерик обошёл автомобиль и раскрыл дверцу с пассажирской стороны. Из машины выскочили и опустились на дорожку красные лакированные туфельки на высоких двенадцатисантиметровых шпильках.

– М‑да… Настоящий кавалер. Галантный! – с трудом выговорила баба Нюра труднопроизносимое для вставной челюсти слово.

В подтверждение сказанного Валерик протянул пассажирке руку, и та, возложив маленькую ладошку на его запястье, грациозно выбралась из машины. Миниатюрная брюнетка с кукольным лицом, короткой стрижкой и тонкой фигуркой приковывала к себе взгляды. Короткая чёрная юбка и люминесцентно‑красная блузка выгодно обтягивали юное девичье тело. Даже увалень кот, дремавший на коленях бабы Нюры, приоткрыв одно веко, рассматривал в хитрый прищур неожиданно нагрянувшую красотку.

– Здоровеньки, – пропела баба Фаня, приветственно‑заискивающе кивнув головой.

Девушка посмотрела на старух мягким доброжелательным взглядом и улыбнулась.

– Здрасти, – нежный, бархатистый голосок дрогнул на последнем слоге, и неожиданно по лицу девушки пробежала судорога. Даже с высоты второго этажа Борису было видно, как расширились ярко‑синие, словно сапфиры, глаза, а тело задёргалось, будто по нему прошёл разряд тока. В поисках поддержки девушка вцепилась в руку кавалера с такой силой, что нежно‑розовые пальчики вмиг стали синими. Странные конвульсии напугали Валерика, тараща на суженую круглые рыбьи глаза, он выдернул руку и отскочил на шаг назад. Оставшись без поддержки, девушка рухнула на дорожку. Её руки при этом так и оставались согнутыми, словно закостенели в локтях, она запрокинула голову и приподняла спину, изогнувшись в мостик. Красные туфельки чечёткой отбивали бетонное покрытие.

Первым опомнился Руся, он истошно взвыл и, вздёрнув хвост пистолетом, унёсся в неизвестном направлении.

Из губ девушки вырвался гулкий, похожий на мычание стон, а вместе с ним вспенилась и потекла по щеке кровавая слюна.

Вслед за котом очнулась баба Нюра.

– Падучая! – взвизгнула старуха и, забыв про артрит, кинулась к девушке.

– О‑хо‑хо! – проскрипела баба Фаня, тяжело отрывая зад от огромной красной фланелевой клубнички, нашитой на войлок сидушки. – Надо ей в рот что‑нибудь всунуть. – Фаня оглянулась, выхватила ложку из чашки бабы Иры и, тяжело передвигая отёкшие ноги, пошлёпала к бухнувшейся на колени бабе Нюре. – Разожми ей зубы и всунь ложку, только осторожней, а то она в припадке может пальцы тебе откусить.

– Стойте! – крикнул с балкона Борис. – Не суйте ничего. Я сейчас. – Пульнув в палисадник недокуренную сигарету, он перелез через кованое ограждение балкона. Держась за трубу, перебрался на козырёк подъезда, а оттуда соскочил на крыльцо. Пробегая мимо лавки, он молниеносным движением схватил войлочную сидушку и в несколько шагов добежал до бьющейся в конвульсиях девушки.