Седло (в)

Седлов успел обратить внимание на то, что одета она была в неброский, но выглядевший стильно светло‑серый костюм, через плечо была перекинута сумка под цвет одежды. Обратил внимание потому, что это отличалось от той детскости, которая еще присуща внешнему виду многих учеников и учениц. В школе давно поговаривали о введении формы в старших классах, но пока унифицировали начальную школу, а в старших ограничились запретом на джинсы и прочие вольности. В итоге в старших классах царила пестрота как следствие симбиоза самовыражения с разрозненными представлениями о вкусе. У парней колебания происходили от неожиданных костюмов с бабочкой в обыденные дни а‑ля знаток из «Что? Где? Когда?» до красных пиджаков с черными водолазками из 90‑х либо растянутых «отцовских» свитеров, а у девушек – от вечного диссонанса верха и низа, порой как с разных базаров, до каких‑то аскетически‑взрослых костюмов, не подходивших ни по размеру, ни по возрасту и как будто доставшихся по наследству. Конечно, были и те, кто уже обрел чувство вкуса. И теперь, по крайней мере, по первому впечатлению, к ним присоединилась еще одна ученица с довольно‑таки, как заметил Седлов, острым уверенным взглядом.

Седлов уже хотел написать эпиграф на доске. Но ему не дала Токарь: «Егор Петрович, можно вас на минуту?» Они вышли за дверь, и верная подруга Креповой продолжила: «Девочку эту, Свинцову, сажаем по личной просьбе директора. Мать ее в администрации кем‑то, – дальше можно было не продолжать, так как Седлов уже был научен понимать логику административных пожеланий, но Токарь все же продолжила, – поэтому обратите внимание. Там у нее конфликт с классом. Ну это же „В“, а девочка‑то хорошая. Как в этот „В“ попала – непонятно, террариум». На что именно нужно обратить внимание, Седлов уточнять не стал, так как очень хотел назад в класс. Но мысль о том, что налицо очередное пополнение штата неприкосновенных блатных (в числе которых был и Цыбин), мелькнула.

Егор Петрович вернулся в класс, чтобы наконец заняться любимым делом.

– Давайте запишем тему и эпиграф. Тема урока – «Рассказ Леонида Андреева „Бездна“: столкновение литературных веков», – произведение было не по программе, но Седлов порой позволял себе незначительные отступления от программы ради, по его мнению, значимых вещей, и на данный момент это было его единственным маленьким полем протеста в 213‑й. – «Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя», – это слова известного немецкого философа конца девятнадцатого века Ф. Ницше и эпиграф сегодняшнего урока. Философию Ницше мы рассматривать не будем и обратимся к его словам, только когда познакомимся с рассказом Леонида Андреева, – начал Седлов.

Задание прочитать рассказ было дано за неделю, но, как и всегда, прочитали только Подгорный, Бликов и всегда исполнительная, но без полета, Лиза Шерстнева. Поэтому Седлов предусмотрительно распечатал ключевые отрывки и пересказал первую часть рассказа.

– Что или кого напоминает первая часть рассказа из уже известной вам литературы? – на вопрос Седлова последовала тишина. Даже Подгорный молчал. – Спрошу проще: о чем она?

– Ну, о любви, – ответил Бликов.

– Да, но вам не кажется странным описание этой любви?

– Нет, – диалог с Бликовым уже начинал раздражать Седлова.

– Ну как‑то по‑старому, что ли, искусственно, – наконец проснулся Подгорный.

– Отлично! – не стал скрывать радости Седлов. – А герои кого‑нибудь напоминают?

– Ну этих, как его, у Достоевского в «Бедных людях» переписывались, – вдруг сказала Шерстнева.

– Молодец, Лиза, что вспомнила Макара Девушкина и Варвару Доброселову. На самом деле мы можем вспомнить почти всех влюбленных героев русской литературы: и Алексея Берестова с Лизой Муромской из «Барышни‑крестьянки, и Гринева с Машей из «Капитанской дочки». Не уверен, что вы их помните, – хотя Седлов как раз был твердо уверен, что перечислил сам для себя давно вытесненные из ученической памяти, а то и не обитавшие там имена героев, – но давайте обратим внимание: параллели к состоянию чего постоянно проводит Андреев в этой части рассказа?

– Природы, – снова Шерстнева.

– А вам нравится это описание?

– Очень, – Седлов решил проигнорировать любившего намеренно говорить в пику Бликова, так как ждал другого ответа.

– Нет, как‑то неестественно, как в сказке, – то что надо от Подгорного.

– Кстати, давайте назовем героя Льва Толстого, которого вы точно должны помнить, так как мы подробно останавливались на сцене, где состояние природы помогло понять изменение состояния влюбившегося героя. О ком речь?

– Болконский и тополь, – Бликов опередил Подгорного.

– Какой тополь, дуб, – Егор Петрович внутренне порадовался маленькому торжеству Подгорного над Бликовым.

– Отлично. Не все потеряно. Кстати, напомню, что в литературе этот прием называется психологическим параллелизмом. А вы видите разницу между толстовской сценой и описанием у Андреева?

– Нет, – снова Бликов.

– Конечно, есть разница. У Толстого это как‑то естественно, реалистично, а здесь, как я уже сказал, какая‑то сказочность, неестественность, да и герои какие‑то странные, – Подгорный включился на полную.

– А в чем их странность?

– Ну, они какие‑то искусственные, как бы без характеров, и диалоги какие‑то пафосные, – наращивал Подгорный.

– Кстати, о чем диалог?

– О любви, – Шерстнева.

– А именно? Посмотрите.

– Ну о том, что они готовы помереть за любовь, – Бликов со скучающим видом после паузы.

– А есть ли какие‑то странные детали в описании героини во второй части рассказа, ведь речь идет о молодой девушке. Посмотрите, текст перед вами, вторая страница, первый абзац.

– Кроваво‑красные губы, – Подгорный после паузы.

– Скажите, это описание, противоречивые детали – упущение писателя или сознательный художественный прием?

– Упущение, – Бликов.

– Сергей, конечно, к творчеству Андреева относились неоднозначно, и тот же Лев Толстой его не любил, – решил не игнорировать Седлов.

– И правильно не любил, хрень какая‑то для детей, – перебил в излюбленном стиле Бликов.

– Но я не договорил, – Седлов добавил металла в голос, – после опубликования «Бездна» произвела шокирующее воздействие на публику, и нам важно понять почему.

– Мне не важно.

– Не важно – не участвуй, но ты же не зря читал, и давай будем судить уже по итогу, – Седлов начал закипать, но понимал, что так можно сварить урок, и он все же отдавал должное периодической точности читающего Бликова.

– Можете ли вы согласиться с тем, что Андреев здесь намеренно пародирует некоторые романтические, лирические литературные мотивы, сюжеты, в которых описывались чувства героев, любовь?

– Да, – Подгорный одновременно с Шерстневой.