Семена Перемен

Эрик забрался на плечи и только потом догадался неловко сказать:

– Спасибо.

– Да брось, – отмахнулся тот. – Твой поди моему сыну тоже подсобил бы! Так ведь? Правильно говорю?

– Правильно, – улыбнулся Эрик. Отец любил детей и никогда не бросал никого в беде.

– Вот. Гуддары своим всегда помогают! И ты мотай на ус, хоть усов у тебя пока и нет. – Мастеровой фыркнул от собственной шутки. От него пахло по́том и железом. Эрик подумал, что он, наверное, тоже работает в кузне, как и отец. Плечи у мастерового были сильные и крепкие, сидеть на них – одно удовольствие. – Ну так что там, видно тебе?

Эрику было видно. За широкоплечими либерами шествовала процессия служителей Культа разных рангов: аколитов, целлитов и ораторов. Все они несли чаши или кубки, которые ярко сверкали в лучах Светил, начавших свой Третий Оборот и клонившихся к закату. Замыкали колонну с десяток могучих воинов на рослых лошадях и в полном боевом облачении. Эрик вытянул шею и залюбовался: темные доспехи, за спинами – треугольные щиты, у седел – мечи в ножнах, в руках – длинные копья с развевающимися на ветру прапорами.

– Культисты идут, – сообщил Эрик мастеровому. – Некоторые на лошадях, при оружии и в доспехах.

– Деканы, стало быть, – задумчиво проговорил тот.

Процессия прошла, и либеры освободили дорогу. Мальчик еще раз поблагодарил мастерового и вприпрыжку побежал дальше.

 

* * *

 

– А, это ты, Эрик. – Мастер Фроуд встретил мальчика в дверях книжной лавки. Старое лицо выглядело встревоженным и от этого казалось еще более иссохшим, чем обычно. – Что‑то случилось?

– Вот. – Эрик протянул клочок бумаги. – Отец передал записку.

Лавочник забрал листок и, уступая дорогу, проговорил:

– Заходи, сегодня в городе неспокойно. Понимаю, что в тринадцать сложно усидеть на месте, но ты уж постарайся.

Эрик послушно нырнул в тесное помещение: повсюду привычные полки с книгами, полумрак, запах бумаги, пара свечей на прилавке. Мальчик обожал это место: здесь можно закрыть глаза и представить себя отважным воином, древним правителем или странствующим торговцем. В одно мгновение стать кем угодно и посетить какое угодно место. Старые книги словно протягивали мостик между сегодня и вчера. Дотронешься – и ты уже там.

– Так, что тут у нас? – откашлявшись, пробубнил мастер Фроуд, развернул записку и поднес к одной из свечей. – Подожди немного, напишу ответ.

Эрик пожал плечами и принялся в сотый раз разглядывать корешки книг на одной из полок. Старые и потрепанные, они содержались в идеальном порядке. Некоторые мальчик узнавал: лавочник пересказывал содержание, а иногда – и это был праздник! – читал, медленно водя пальцем от строки к строке.

– Мастер Фроуд, а эта про что? – спросил Эрик привычно, указывая на толстый том в кожаном переплете.

Лавочник отвлекся:

– Эта книга альмаута Гияса аз Фареха, морехода и путешественника.

Как‑то на рынке Эрик видел альмаутского купца. Родители тогда сказали ему, что темнокожие торговцы приходят в Семиградье со стороны факела и здесь, в Патере, бывают редко. Купец носил просторные одежды, перехваченные широким желтым поясом, и смешной головной убор, похожий на скрученную в шар простыню. Но больше всего мальчика поразил цвет его кожи, серо‑коричневый, совсем не такой, как у родни Эрика.