Семена Перемен

– Вот что, поворачивай‑ка назад, пока не встретил кого‑нибудь построже меня.

– Д‑да, конечно.

Эрик удрученно взглянул на Башню, до подножия которой было рукой подать, и пошел в обратном направлении. Задача оказалась не такой простой, как думалось поначалу.

 

* * *

 

Когда ликтор скрылся из виду, Эрик шмыгнул в проулок между домами в попытке выйти на другую улицу. Проулок был достаточно темный, но ухоженный. Стены домов поросли плющом, тут и там стояли вазоны с цветами. Чуть поодаль на корточках сидел мальчишка. Он был явно чем‑то занят и не замечал ничего вокруг. На мгновение Эрик задумался, не стоит ли развернуться и сделать круг побольше. Машинально сунул руку в карман и нащупал вчерашние камушки. Они придали уверенности. Отбросив сомнения, Эрик двинулся вперед. В конце концов, что мог ему сделать ребенок?

– Эй, постой‑ка! – окликнул мальчишка, когда Эрик уже проходил мимо. – Помоги мне.

Эрик остановился. Сказано требовательно, но миролюбиво. Наверное, это сын какого‑то местного эра. Отец учил Эрика держаться от либеров подальше, следовало быть осторожным.

– Мой кот. Смотри. Залез к соседям, и его покусала собака.

Перед либером, действительно, распласталось окровавленное животное. Задняя лапа изодрана, кровь запеклась на шерсти.

– Надо отнести домой, но он в таком состоянии, что придется держать двумя руками. А по дороге будут калитки, двери… Поможешь?

Конечно, Эрик торопился. Конечно, все мысли были только о Башне. Конечно, его учили обходить либеров стороной. Но вид страдающего животного не оставлял равнодушным. Как можно пройти мимо и сделать вид, что тебя это не касается?

– Да, хорошо, – быстро ответил он. – Что нужно делать?

– Просто проводи меня. Будешь моими руками, пока я понесу Кле́о.

– Договорились. Похоже, ему сильно досталось.

– Да… Повезло, что я его нашел.

Либер снял с себя белоснежную рубаху – такая, пожалуй, стоила огромных денег – и аккуратно укутал в нее кота. Тот зло рычал, но скорее от боли, чем в попытке сопротивляться.

– Пойдем, тут недалеко.

Мальчишка повел Эрика между домов. Шли медленно, с осторожностью, чтобы не навредить животному. Пару раз встретились калитки, одна из них оказалась заперта. Эрику пришлось перелезть и, следуя указаниям, открыть ее с внутренней стороны.

– Похоже, ты все здесь знаешь, – проговорил Эрик, когда они преодолели очередное препятствие.

– Моя семья давно живет в Патере, – ответил спутник. – Захочешь развлечься, найдешь и не такие лазейки. На самом деле ходим кругами, напрямик в два раза быстрее, но нам надо зайти с черного хода, чтобы никто не увидел.

– Дома не знают, что ты ушел?

– В яблочко, – мальчишка усмехнулся. – А ты? Давно в Патере?

– С рождения, но в этих местах впервые, – сказал Эрик и прикусил губу. Не стоило говорить слишком много, чтобы не навлекать подозрений.

– И как тебя зовут? Меня – Лу́ций Пина́рий.

– Эрик… Эрик, сын Герхарда.

– Рад знакомству, сын Герхарда, – очень даже серьезно кивнул Луций. – Мой отец… а в прочем это не важно, мы почти пришли.

Дети стояли около очередной калитки, за которой раскинулся ухоженный сад.

– Похоже, слуг не видно, – прошептал Луций, оглядываясь. – Полезай через забор и открывай.

Эрик послушался. Железные прутья были теплыми и гладкими. Наверху рубаха за что‑то зацепилась. Мальчик неловко дернулся, услышал звук рвущейся ткани и сжал зубы, представив лицо матери, когда та увидит, во что превратилась одежда. В любом случае отступать поздно. Он освободил рубаху и быстро спустился с другой стороны.

– Так, смотри, – скомандовал Луций через прутья забора. – Вон там, за кустом, керамическая миска, в ней запасной ключ от калитки. Слуги не знают, что я его нашел, – мальчишка криво усмехнулся. – Впрочем, толку от этого ключа обычно немного… Если хочу уйти, ключ надо оставить на месте, а когда прихожу, чтобы добраться до него, нужно все равно перелезть через забор. А с этим у меня проблем, как правило, нет.

Луций смотрел на порванную рубаху Эрика, и тот не мог понять, насмехаются над ним или нет. На всякий случай Эрик буркнул:

– У всех бывают плохие дни.

– Ты прав, – согласился Луций. – И сегодня у меня один из них. Ладно, давай не будем затягивать, иди за ключом и открой уже эту калитку, пока сюда кто‑нибудь не пришел.

Эрик нашел ключ и открыл Луцию калитку. Та скрипнула, но не очень громко.

– Что теперь? – спросил Эрик.

– Теперь мы найдем старика Венья́на. Он садовник, но мне кажется, что отец держит его не за это…

Луций кивнул Эрику, чтобы тот следовал за ним, и уверенно двинулся через сад, прячась за кустами.

– Как‑то раз к нам прискакал гонец из Каду́цея. Он оказался ранен. Рука была перемотана какой‑то тряпкой, но кровь не останавливалась. Отец крикнул Веньяна, и я еще подумал, с чего бы это. Почему не отправить за целлитом? Тем более до целлы пара кварталов. И знаешь что? Наш садовник оказался отличным знахарем! Поэтому сначала мы найдем его. Обычно он у себя в каморке. Там отдельный выход в сад. Как раз кстати. Сейчас только не хватало оханий и расспросов.

При этих словах кот в руках Луция зарычал и жалобно мяукнул, словно бы соглашаясь.

Озираясь, они прошли вдоль аллеи из странного вида растений, добрались до стены дома и крадучись двинулись вдоль нее. Внезапно Луций остановился и шикнул на Эрика:

– Тихо, кто‑то идет. Прячемся за тем кустом.

Дети скрылись за раскидистыми ветками. Раздались голоса. Луций посмотрел на Эрика, беззвучно призывая к молчанию. Эрик, который и так боялся дышать, вжался в куст и задержал дыхание.

– Правда или нет, но надо обратить на это внимание, – сообщал один из голосов. Он принадлежал мужчине, был глубоким и твердым. – Город гудит, словно кто‑то засунул палку в осиное гнездо. Доминус нагнал деканов, будто мы на осадном положении. Каждое утро требует от меня подробный отчет. Мне теперь шагу нельзя ступить, чтобы за мной не следовал оратор Се́рвий, этот высокомерный выскочка, впрочем, как и все они. Даже здесь я не уверен, что наш разговор удастся сохранить в тайне. В моем собственном доме!

– Нужно быть осторожными, нельзя давать им поводов, – отвечал второй голос, тихий и размеренный. – Культы сильны, как и прежде, им доступны силы, о которых мы не можем даже мечтать. И все же надежда есть. Ничто не вечно в этом мире, множество империй рухнуло под гнетом довольства и ложной самоуверенности.