Сезон охоты на людей
– Донни, разве ты не сделал для них уже достаточно? Я хочу сказать, ведь ты же был ранен, шесть месяцев пролежал в этом ужасном госпитале, потом вернулся и исполнял все, что тебе приказывали. Когда же все это кончится?
– Все кончится, когда я сниму форму. Я не ненавижу Корпус. Это не его дела. Это устроили парни из военно‑морской разведки, эти суперпатриоты, у которых все вычислено и предусмотрено.
– О Донни, как ужасно!
– Меня это не устраивает. И совершенно не нравится. Такие игры вовсе не для меня.
– А разве ты не можешь с кем‑нибудь поговорить? Например, со священником, или адвокатом, или кем‑нибудь еще? И вообще, разве у них есть право устраивать с тобой такие вещи?
– Ну, насколько я понимаю, это вовсе не незаконный приказ. Это приказ вполне законный. Они же не требуют от меня делать что‑нибудь недопустимое, например расстреливать детей в траншеях. Я не знаю, с кем я мог бы поговорить, кто не ответил бы мне: «Просто исполняйте свой долг».
– А если ты откажешься давать показания, то тебя снова пошлют во Вьетнам?
– В этом‑то все и дело.
– О боже! – воскликнула Джулия.
Она отвернулась от Донни и отошла на два шага в сторону. За дорожкой струились воды Потомака, а за ними лежал темный берег, Вирджиния. Над головой раскинулся плотный небесный ковер, густо усеянный звездами.
– Донни, – произнесла она после долгого молчания, – есть только один ответ.
– Да, я знаю.
– Возвращайся. Сделай то, что от тебя требуют. Ты должен сделать это, чтобы спасти себя.
– Но ведь я вовсе не уверен, что он в чем‑то виновен. Возможно, он не заслуживает того, чтобы его жизнь была исковеркана лишь потому, что…
– Донни, просто сделай это. Ты же сам считал, что этот Кроу никчемный человек.
– Ты права, – откликнулся Донни после продолжительной паузы. – Я вернусь, я сделаю это и покончу со всей этой гадостью. Мне остается одиннадцать месяцев и несколько дней, так что не пройдет и года, как меня отпустят и мы заживем своей жизнью. Вот и все, что для этого требуется. Это прекрасно, это замечательно. Я решил.
– Нет, ты не решил, – ответила она. – Я точно знаю, когда ты лжешь. Нет, мне ты никогда не лгал. Ты лжешь самому себе.
– Я должен с кем‑нибудь поговорить. Мне необходима поддержка.
– А я для этого не гожусь?
– Если ты любишь меня, о чем я молюсь и на что надеюсь, то не можешь рассуждать беспристрастно.
– Ну ладно, тогда с кем же?
Действительно, с кем?
На самом деле ответ был только один. Не со священником или юристом из военной прокуратуры, не со взводным сержантом Кейзом, или первым сержантом, или сержант‑майором, или полковником, или даже командующим Корпусом морской пехоты.
– Триг. Триг должен знать, что делать. Мы поедем к Тригу.
Питер издалека с горечью наблюдал за ними. Они обнимались, они разговаривали, потом вроде бы ссорились. Она отошла в сторону. Он последовал за нею. Питера убивало ощущение близости, существовавшей между ними. Донни олицетворял все, что он ненавидел в мире: сильный, красивый, уверенный в себе блондин, спокойно берущий то, что считает своим, и ничего не оставляющий другим.
Он не отрываясь следил за ними, пока наконец они не направились к старому автомобилю Донни и не сели в него. Питер весь кипел от гнева, в его мозгу складывались различные козни, его переполняла энергия.
Не думая о том, что делает, он рысцой подбежал к «фольксвагену», который одолжил ему Ларри Френкель. Он включил зажигание, не дав мотору прогреться, рванул рычаг переключения скоростей и устремился следом за ними. Питер не знал, зачем он это делает, не думал, что в этом имеется хоть какой‑то смысл, но чувствовал, что не может не последовать за ними.
Глава 7
Питер чуть не потерял их. Он едва успел подняться на пригорок, как увидел, что фары другого автомобиля осветили холм и грунтовую дорогу, тянувшуюся за воротами, и погасли. Сам он ехал с выключенными фарами, но в ярком лунном свете достаточно ясно видел дорогу перед собой. Он медленно приблизился к воротам, но не увидел ничего, что имело бы для него хоть какой‑нибудь смысл, если не считать белого почтового ящика, на котором черными буквами была написана фамилия владельца: «Уилсон». Он находился на Тридцать пятом шоссе, примерно в восьми километрах к северу от Джермантауна.
Какого черта их сюда принесло? Что им известно? Что вообще происходит?
Он решил отъехать на сотню метров и немного подождать. А то ведь могло получиться и так, что, въехав туда, они без задержки отправятся обратно и столкнутся с ним на дороге. Ничего более постыдного просто нельзя было себе представить.
Поэтому Питер решил просто смотреть и ждать.
Поднявшись на вершину холма, они выключили мотор. Внизу лежала ферма непонятной специализации: дом неописуемого вида, двор, сараи. Можно было разглядеть валяющиеся газовые баллоны и ржавеющие остовы тракторов, но не было никаких признаков присутствия животных. Ферма больше всего походила на заброшенное поселение из Даст‑Боул[1].
Но все же что‑то там происходило.
Через двор протянулись две полосы света, и Донни с его необыкновенно острым зрением сумел разглядеть автофургон с включенными фарами, клубившиеся облака пыли и двух мужчин, которые в свете фар перетаскивали из сарая в машину какие‑то тяжелые мешки.
– Кажется, это Триг, – сказал Донни. – А второго парня вижу в первый раз.
– Мы спустимся к ним?
Донни внезапно почувствовал неуверенность.
– Я не знаю, – сказал он. – Не могу понять, что за чертовщина там происходит.
– Он помогает своему другу грузить машину.
– Темной ночью?
[1] Даст‑Боул («Пыльная чаша») – регион на севере центральной части США, опустошенный и заброшенный после необыкновенно сильных пыльных бурь, случившихся в 1930‑х гг.
