Шахидки. Роман
– Что я? Что я?.. Ты всю жизнь на меня давила. Даже теперь заставляешь носить косички с бантиками, хотя я уже выросла из бантиков… И на папу давила. На кафедре был у тебя подчиненным, дома под каблуком…
– О чем ты говоришь, Юлия?
– О том, о чем давно было надо поговорить. Потому не спрашивай, почему я пришла поздно.
Выговорившись, она словно сняла с души часть давившей ноши. Мать продолжала сидеть рядом. Юлька даже в темноте ощущала ее растерянность. Такой она никогда не видела ее. Ей стало жалко родительницу.
Наконец, мать проговорила безо всяких властных ноток:
– Разденься и ложись нормально.
– А ты иди к папе, – ответила Юлька.
Мать вышла, тихо прикрыв дверь. Минут через пять Юлька тоже встала. И стала раздеваться в темноте. Куртку отбросила в сторону, папа постирает завтра, обязанности домохозяйки лежали на нем, как временно безработном… Стянула джинсы, недавно купленную кофточку, с отвращением освободилась от кружевных трусиков. Колготки остались в кишлаке. А лифчиков она принципиально не носила, еще наносится, когда груди отвиснут… Всю эту груду вещей, еще вчера нравившихся ей, в пакет и утром – в мусоропровод, чтобы не будоражили память… Не к чему зацикливаться, если поезд уже отошел от платформы! Будут новые остановки и конечная станция, где все незнакомо и непонятно, что тебя ждет.
Почти успокоенная, Юлька прошлепала в ванную комнату. Забравшись в горячую воду, с остервенением терла себя щеткой. Сдирала налипшую гнусь и беспомощные мысли.
У нее начиналась новая жизнь. И еще она знала теперь, ради чего будет жить.
Юлька ни разу не проснулась, хотя сон ее был чутким, как у собаки. Сновидения накатывались обрывками и походили на явь. В них появлялись родители, школа, пижон Толик и огромная, как боксерский ринг, кровать с грязными простынями. И все это вдруг заслонила сутулая фигура Рамиля Ахсановича, бывшего чемпиона страны по стрельбе, зарабатывающего теперь на хлеб тренерской работой.
– Не думай, девочка, о том, что хочешь поразить мишень, – говорил он. – Ты просто обязана поразить ее. Представь, что стреляешь по врагу…
И перед ней вдруг ожила на бетонной стене тира черно‑белая мишень с зеленым силуэтом. Черными кольцами была исполосована холеная усатая морда главного борца с преступностью. Центр круга приходился на жирные губы. Она нажимала на курок и точно знала, что каждый выстрел попадал в цель. А Рамиль Ахсанович, стоя рядом с биноклем, удовлетворенно приговаривал:
– Десятка. Десятка. Молодец, девочка, опять десятка…
С этой «десяткой» она и проснулась. Над ней склонился отец.
– Ты не заболела, Юленька? – спросил. – Раньше во сне никогда не разговаривала.
– Нет, не заболела, папа. Сколько времени?
– Одиннадцать. Я пожалел будить тебя в школу. Маме только не говори.
– Спасибо, папа. Не скажу. Мама на работе?
– Да. К ним сегодня прибалты приезжают. Насчет совместного предприятия. Она должна подготовить научную документацию.
У нее хватило ума сообразить, что вчерашний инцидент, вызванный ее болтливым откровением, исчерпан. Впрочем, она и не сомневалась, что так и будет. Маман легко гасила супружеские конфликты, пуская в ход все женские уловки. Это Юльке, чтобы восстановиться и снова стать нормальным человеком, требовались время и расчетливая подготовка. Она знала, что финиш когда‑нибудь будет, только не знала, где и когда. И старалась пока о том не думать.
– Встаю, папа, – потянулась она ленивым котенком. И добавила, зная, что ему будет приятно: – Есть хочу. Ты что‑то вкусненькое приготовил?
– Собираю на стол, доча. Твои любимые гренки с сыром…
2.
Весь день Юлька бездельничала, хотя выпускные экзамены были на носу. Вчерашний кошмар она выкинула из головы, но царапину на душе чувствовала ежесекундно. И старалась заполнить день приятными и пустыми заботами. Сняла с ногтей облупившийся бледно‑розовый лак и наманикюрила их красным. Лениво пролистала какой‑то детектив. Испробовала разные прически для своей густой пепельно‑каштановой копны… В общем, чистила перышки, пока день не перевалил через половину второй половины.
Отец, вооружившись старой хозяйственной сумкой, отправился на рынок. Проводив его, Юлька перво‑наперво достала из‑под тахты пакет со вчерашней одеждой. Выскочила на лестничную площадку, спустилась на один пролет к мусоропроводу и похоронила в нем память о случившемся. Затем, как повелел отец, сидела на кухне и приглядывала за кастрюлей, в которой варилось мясо. Сделала себе кофе, отхлебывала его, смакуя каждый глоток, и жевала блины с творогом. Мясной бульон, конечно же, сбежал из кастрюли. Она чуть успела поймать его остатки, выключив газ. Протерла плиту, добавила из чайника в кастрюлю кипяченой воды, чтобы скрыть следы своей безответственности. В этот момент и раздался звонок в дверь. Видимо, вернулся с рынка папа.
Она не спросила: «Кто?». Отщелкнула запор. Распахнула дверь. Перед ее очами предстал собственной персоной прыгун Толик с модной спортивной сумкой через плечо. Заслонив собою проход в квартиру, Юлька уставилась на него, как на муху, ползающую по стеклу.
– Понимаешь, Юля, – проговорил он через паузу. Она не дала ему закончить:
– Чао, бамбино! Носи в кармане запасные трусы! – и захлопнула дверь.
Вернулся с рынка папа. Она помогла ему выложить на стол вакуумные упаковки пельменей, картошку, капусту, помидоры…
Неплохо зарабатывала маман, если они могли в мае позволить себе покупать помидоры и огурчики. А многие знакомые девчонки недоедали, лишь бы купить на барахолке новые китайские джинсы с нашлепками от известной фирмы…
Напоследок папа залез в бездонный карман своего плаща и, достав брусочек киндер‑шоколада, церемонно вручил ей. Такой вот он, все еще считал ее маленькой, баловал, как первоклашку. Она сказала «спасибо», чмокнула его в щеку и заявила, что должна идти на тренировку.
– Ты же бросила это занятие, дочка.
– Решила снова заняться.
– Оно, конечно, – неуверенно проговорил папа. – Только не девичье это дело. Но коли решила…
Юлька не стала дожидаться, когда он что‑то сотворит из разбавленного кипятком мясного бульона. Натянула старые джинсы, ветровку с капюшоном и сделала родителю ручкой.
