Шарада мертвеца

– А у меня?

– Десять…

– Отпускные, выходные и наградные у вас там были?

– Никак нет…

– А сейчас?

Вдруг Харитон хлюпнул носом. Целенаправленные вопросы хозяина раскрывали ему истинную картину его величайшей ошибки и безвозвратной потери. Де Конн отдал шпагу Шарапе, с пониманием покачал головой.

– На сегодня я с вами закончил, – произнес он без всякого оттенка злобы или сочувствия. – Идите, подумайте, составьте мне список всех тех сподручных проныр, кои помогали вам в сем маленьком мошенничестве, а там я подумаю, что делать дальше… и не хитрите, иначе я возьмусь за вынимание гвоздей.

– Гвоздей? – просипел Харитон. Он уже пятился спиной к двери, ухватив края отваливающегося лацбанта.

– Да, сударь, – маркиз брезгливо отвернулся. – Тех, кои будут вбиты в стол через ваш язык.

За дверями приемной раздался неравномерный топот тяжелых каблуков. В немыслимом галопе приказчик несся по лестнице, перескакивая через ступеньки, спотыкаясь и падая, судорожно хватаясь за перила, извиняясь перед встречными, плача и выкрикивая: «Не извольте сумлеваться!» Услышав грохот, ознаменовавший захлопнувшуюся дверь в парадной, де Конн с легкостью актера сменил гневное выражение лица на умиротворенное.

– Климентий Ярославич, – обернулся он к дворецкому, – готов ли ужин?

– Да, ваша честь.

– Пригласите к столу Мариам, я буду через пять минут… Охос, еще что‑нибудь… срочное?

– Завтра, к семи утра, вас ждет господин Краюшкин для осмотра дома, в коем проживал покойный граф Димитров.

– Кто этот Краюшкин?

– Клерк графа, его стряпчий и душеприказчик, – Охос привстал на носочках, скрипнув новыми туфлями. – Как мне сообщили в городском ведомстве, умерший оставил ему наказ: двери в дом заколотить, даже если тот перейдет в казенное имущество.

– Это как же это понимать?

Охос сжал губы в трубочку и сконфуженно хлопнул глазами.

– Ам… Дом собираются сносить, ваше сиятельство… но в него никого не впускают… кроме тех, кто был указан графом в завещании…

Неужели граф Димитров указал имя Авада де Конна перед смертью?! Маркиз ничего не сказал, но едва заметно кивнул. На сегодняшний день его интерес к дому, в котором жил убийца семьи, вызывался лишь единственной причиной. Нет, не желанием сделать подарок невесте, выкупив дом ее отца из государственной казны. Он хотел только одного – покопаться в прошлом графа и по возможности выудить имена его подручных. Потому‑то дело было секретное, и он не стал вдаваться в подробности столь странного завещания.

– Завтра утром, после посещения дома Димитрова, я должен навестить одну купеческую семью, по просьбе нашего врача Тилькова, – произнес маркиз. – Мне понадобится одежда попроще… скажем, сельского… нет, лучше голландского врача.

 

Приворот

 

Пансион Камышева

– Растущая Луна покровительствует гаданию!

Низкий, скрипящий голос цыганки по имени Шилаба и горький дым от ее трубки грубо вытеснили очаровательную безмятежность из будуара графини Алены. Она пригласила гадалку не просто из любопытства, но от нараставшей тревоги о женихе, пусть неясного и возможно беспочвенного, но все же беспокойства… Как ни говори, она плохо знала маркиза де Конна. Влюбилась за какие‑нибудь две недели, но ни о прошлом его, ни о настоящем так толком и не ведала. А цыганка, здешняя котельщица, славилась и тем, что могла не только о людях по руке да картам рассказать, но и милого приворожить, обратно вернуть.

Шилаба долго готовилась к гаданию. Она вывела треугольник на полу расплавленным воском свечи, мелом начертила непонятные знаки по трем его граням, углем обвела все эти узоры в круг, перетасовывала карты и, раскидывая их по сторонам фигуры, поморщила крючковатый нос. Многочисленные браслеты на ее руках резали воздух тонким лихорадочным перезвоном, одежда пахла костром, а глаза мерцали, как задорные ночные огоньки.

– Как зовут его? – вполголоса спросила она.

– Маркиз Мендэз Авад aль Бенех аль Шакла Акен де Конн, – негромко отчеканила Алена.

Она сидела на полу напротив и завороженно следила за руками старой гадальщицы. Та вдруг скривилась, бросила три карты в центр треугольника и вздернула верхнюю губу над горящей трубкой.

– С друзьями надежен, с врагами лют, безупречный покровитель, зверь в бою, дьявол в мести… – выпалила она. – Сколько ему лет?

– Не знаю, но он намного старше меня, – смутилась девушка.

– Избранный твой бабье естество хорошо знает и в амурных делах ненасытен, – прорычала она, – оно и лучше, что старше…

Алена ничего не поняла, но ради приличия кивнула. Та непристойно выругалась, разраженно бросила по краям треугольника еще по паре карт, произнося имя суженого то полушепотом, то нараспев.

Вдруг над головой, где‑то под потолком, пронесся не то скрип, не то топот, будто сидели они не в будуаре второго этажа Алениных покоев, а в камбузе, под нижней палубой торгового судна. Девушка боязливо осмотрелась, прислушалась. И точно, над сводом нечто неспокойно задребезжало, словно натянутый канат терся о железную балку… Вдруг Шилаба ткнула жилистым пальцем в изображение женщины с жезлом.

– Дело серьезное, простушка вы моя, отобьет у тебя его девка… пригожая, красивая, молодка…

– Темненькая? – сразу догадалась о наложнице Алена.

– Нет, светлая.

– Кто же это? Не будет он с уличными девками водиться!

– То девка не галиматейная… из приличной семьи… – цыганка продолжала водить пальцем по картам и по тому, как зубы ее сжимали трубку, Алена чувствовала приближающуюся беду. – Подожди‑ка, родимая, что это?! – смуглое лицо старухи приняло выражение озадаченности. – Давно ли вы суженого знаете?

– С две недели… – ответила Алена, но тут же вспомнила: – Впервые я встретила его так давно, что и не помню… в семьсот девяносто девятом…

– Он вам жизнь спас… – кивнула цыганка, но тут же тряхнула головой. – Ничего не понимаю… Он враг вашему дому!

Алена совершенно запуталась в ворчании старухи. «Надо было Молчаловну пригласить, – вспомнила она о старой прядильщице маркиза. – Она из чуди и темными закоулками в таких делах не бродит».