Щёлк!
Жека зашёл домой, чтобы согреться. Работу он сегодня прогулял, что может выйти боком. Работал он киномехаником. Работка была непыльная, по большей части Жека сидел у себя в каморке и смотрел мемы. Иногда боролся с оборудованием, перетаскивал аппаратуру. Забиваешь в систему с утреца фильмы, и система сама всё крутит целый день. Идеальная работка, если бы не начальство. Начальство у Жеки было прямо скажем – говняное, а характер у Жеки – терпильно мягкий. Соответственно, его там нехило так дрючили, считали Евгения лодырем и не видели в нём ценности, ибо он ведь почти ничего не делал. За это и платили гроши. Но это всяко лучше, чем быть батраком на заводе или стройке… За прогул могли уволить. Потому что заменять его было некем – директор экономил не только на зарплатах работяг, но и на кадрах – и кинотеатр мог забуксовать, что вряд ли вызовет у его посетителей и начальства позитивные эмоции. И хоть работку свою Евгений считал тяжким бременем с психической точки зрения – всё равно боялся её потерять. Ведь на стройке народ всяко брутальнее любителей‑кина‑хипстеров‑начальников. Там и по кумполу можно получить, если не туда кирпич всунешь.
Поэтому Евгений уложил рыжуху на диван, вернулся в своё тело, тоже забежал в дом – успел замёрзнуть за всё это время – и глянул в телефон. Куча пропущенных от Константина Александровича.
Александрыч, очевидно, недоволен. Первая реакция – перезвонить. Но Жека задумался. А надо ли оно ему? Ведь теперь можно зарабатывать деньги хитростью. Кучу денег. Не жалкие пятнадцать тысяч в месяц. Нахрен ему теперь эта работка нужна? Повелителю мира?
Решил всё‑таки перезвонить, для перестраховки.
– Здрасте…
– Алло, Евгений, в чём проблема? Почему ты не предупредил меня, что не придёшь?
– Эм… это самое… я…
– Ты хоть знаешь, какой сегодня переполох в кинотеатре? У нас и без того мало посетителей!
– Да… но… я… кхм
– Что у тебя могло случиться такого, что ты вдруг решил нас всех подставить? Тебе разонравилась работа киномеха? Ты больше не любишь наш кинотеатр?
– Я… просто… не… – заикался от чрезмерного всплеска адреналина Евгений.
– Если тебе хочется уволиться, то просто дай мне знать! Никто бездельников и тунеядцев не любит – и я не люблю ТОЖЕ!
– А я не люблю ублюдков‑НАЧАЛЬНИКОВ! – взорвался Евгений. Последовала драматически драматичная пауза. У Константина Александрыча, похоже, перед глазами всплыл синий экран. Такого ответа от своего обычно тихого подчинённого он никак не ожидал и теперь сам не знал, чего бы такого ответить, достаточно хлёсткого, чтобы приземлить задрота‑лодыря и заставить его работать с утра до ночи. Ведь таких же толковых работяг на такую низкую зарплату ещё надо поискать…
– Мне ваш тухлый кинотеатр больше не нужен! – ответил Жека, сжав кулачки. – Я теперь свободный человек! И требую – УВОЛЬНЕНИЯ!
– Как это уволь… Да я тебе такую характеристику напишу! – взревел Константин Александрыч. – Такую тебе выпишу! Тебя даже МОГИЛЫ КОПАТЬ НЕ ВОЗЬМУТ! Могилы ДЛЯ САМЫХ ОБЛЕЗЛЫХ СОБАК! Ты меня, понял?!
– А я и не хотел бы копать для вас могилу! – не растерялся Жека.
– Ах ты – стрелочник!! Жалкий жук, ничтожество, негодяй, лодырь…
– Вы ничего не можете придумать и перешли на личности! Слив засчитан!
– Какой нахрен «слив»?.. Ты что, пересидел на Дваче, задрот?!
– Вы знаете, что такое Двач? – удивился Жека. Если начальник на самом деле тоже двачер, то этот срач может приобрести эпохальный размах.
– Ещё бы не знать! Думаешь, я не замечу, что ты в рабочее время с рабочего компа только и делаешь, что читаешь пасты про говно и гайды как сделать вагину из перчатки и коробки с чипсами?!
Евгения прижали к стенке. Такого подлого хода он точно не предусмотрел. Нужно было придумать что‑то ещё грязнее и заковыристее. Нечто совершенно обескураживающее.
– Да! – выпалил Евгений. – И я сделал не вагину, а очко! Из губок для мытья посуды! И назвал его – Константином Александровичем!
Снова пауза. Оппоненты злобно дышали. Что же придумает в ответ начальник?…
– Это пиздец, Жека, – сказал наконец он тихим голосом. – Ты просто, блять, поехавший… Увольняйся к чертям собачьим. Я тебя даже лицезреть не желаю.
И сбросил трубку. Похоже, обиделся. А Евгений вздохнул. Полной грудью. Теперь он безработный. После таких диалогов с начальниками обычно вылетают с рабочего места с громким и протяжным свистом. Но зато Евгений выговорился. Наконец‑то он выговорился! Пять лет он сидел в аппаратной на вакансии киномеханика. Пять лет он терпел этого Константина Александрыча. И вот – взрыв. Он не высказал всего, что думает о нём, однако всё равно полегчало, расслабило, даже захотелось присесть и покурить сверху.
Но курить – потом! Сейчас у Жеки уж точно нет никакого шага назад. Теперь придётся вертеться, чтобы заработать себе денег, крутить мошеннические схемы. Назвался груздем – полезай в кузов!
Жека перевёл взгляд на дрыхнущую на диване рыжуху. Какая же она грязная… Нужно её помыть. И от одной этой мысли в животе похолодело. Следовало сначала стопить баньку…
4.
Банька вышла о‑о‑очень горячей и жаркой. Жека старался ничего особо не рассматривать, дабы сохранить свои честь и достоинство. Ведь если в мире существуют такие магические штуки, как пульт, то, вероятно, существуют и такие штуки, как волшебство после тридцати лет невинности. Почему бы и нет? Не зря же ходят слухи. Много ли вы видели девственников после тридцати? А много ли вы видели волшебников? То‑то и оно! Если волшебство существует, то путь к нему труден и тернист. Наверняка существует целая коллегия чародеев, которая устраивает кандидатам на волшебство испытания различной степени грязности. Вот и Жеку посетила такая мысль. Не всерьёз, конечно, однако она помогала справиться с другими навязчивыми мыслями.
Не суй, а то отвалится!
Жека уложил чистенькую и раскрасневшуюся от жары рыжуху на диван в гостиной, закинул её шмотки в стиральную машину, а сам отошёл покурить.
