Шуттовская рота

– Из ваших докладных может сложиться впечатление, что вы позволяете командовать ротой сержантам, в то время как сами исчезаете со своим блокнотом в поисках объектов, с которых делаете наброски и зарисовки. – Он помолчал, уныло покачивая головой. – Так вот, я сам поклонник искусств, лейтенант Рембрандт, и не собираюсь преследовать вас за это занятие в свободное от дежурства время. Вполне возможно, что я даже помогу вам устроить выставку, когда ваша служба в Легионе подойдет к завершению. Однако во время дежурства я ожидаю от вас полного внимания ко всему, что происходит в роте. Сержанты могут превосходно знать свое дело и даже думать, что именно они‑то и управляют ротой, но их кругозор замыкается лишь на конкретной текущей работе, а уж никак не на перспективах. Работа, охватывающая перспективу, должна выполняться вами, Армстронгом и мной, и если мы с ней не справимся, то нашей роте не выбраться из дерьма. А справиться мы с ней сможем, только если будем знать все о возможностях как каждого легионера, так и отдельных подразделений роты. Итак, мы трое будем встречаться каждую неделю, если не каждый день, чтобы обсуждать и солдат, и роту в целом, и я надеюсь, что вы будете принимать в этом самое деятельное участие. Я объяснил все достаточно ясно?

– Я… я буду стараться, капитан.

– Хорошо. Если люди стараются, значит, с ними еще можно работать. Это в равной мере касается и вас, Армстронг. Мы должны превратиться в глаза и мозг роты, а это означает, что нам следует действовать как единой группе внутри отряда. Это совсем как…

Он уставил палец в пространство между двумя лейтенантами и слегка повертел им в воздухе.

– И я не хочу в дальнейшем наблюдать вот эти маленькие игры, в которые вы играли передо мной, чтобы показать, кто лучший солдат. Так вот, вы двое по сути партнеры, и ваша первейшая задача – научиться проявлять терпимость к тому, в чем вы разнитесь. Мне думается, что существующие между вами разногласия должны смягчиться взаимным расположением, особенно если каждый из вас научится полагаться на другого, вместо того чтобы давать волю слепой зависти. Я не говорю пока об уважении, хотя надеюсь, что со временем придет и это. Для начала вполне достаточно представить себе, что вы вдвоем несете одно полное ведро, держа его с разных сторон, и вам необходимо научиться двигаться согласованно, чтобы не расплескивать содержимое.

Командир откинулся на спинку стула и сделал жест рукой, будто собираясь выстрелить из пальца.

– А сейчас, как мне кажется, вы выйдете отсюда и, уединившись в укромном местечке, выпьете либо по чашке кофе, либо чего‑то еще, а затем начнете подводить итоги всему услышанному…

Он позволил слабой улыбке пробежать по своему лицу.

– …оставив в стороне убеждение, что ваш новый командир – несправедливый и нерассудительный сукин сын.

Искрима, сержант, заведующий довольствием, был невысокий жилистый мужчина со смуглой кожей и вьющимися черными волосами. Его темные глаза были посажены довольно широко, а морщинистое, напоминавшее грецкий орех лицо почти всегда излучало сияющую улыбку. Вот это самое «почти» и делало его заслуживающим особого внимания.

Шутт ответил на приветствие сержанта преувеличенно любезно и некоторое время изучал его, прежде чем начать разговор.

– Без всякого намерения нарушить существующий порядок, который запрещает проявлять интерес к прошлому любого легионера, сержант, буду ли я прав, если, основываясь только на вашем имени, предположу, что ваши предки были филиппинцами?

Маленький сержант слегка кивнул в знак согласия, но на этот раз улыбка не пробежала по его лицу.

– Мне приходилось слышать, что филиппинцы – лучшие повара и одни из самых свирепых бойцов на всей старушке Земле.

На этом командир заработал скромное движение плеч, хотя теперь была заметна и намечавшаяся улыбка.

– Тогда, может быть, вы скажете мне, почему еда в нашей столовой не становится с каждым разом все лучше?

Шутт очень тщательно подбирал эту фразу. Согласно информации, почерпнутой из личного дела, сержант Искрима нападал на людей, пытавшихся критиковать его стряпню, и в двух случаях из трех это заканчивалось их госпитализацией. К тому же очень важно было сказать именно то, что еда могла бы быть лучше, а уж никак не то, что она просто была хуже некуда.

Но даже и при таких мерах предосторожности темные глаза на какой‑то миг заблестели. Затем этот возбужденный взгляд погас, и сержант в очередной раз пожал плечами.

– М‑м‑м‑м… меню мне устанавливает Легион. Мне указывают… Мне говорят, что я должен готовить то, что полагается. А мясо, которое мне дают… да это же просто, откровенно говоря, жилы… и кости. Я говорю заведующему снабжением сержанту, я спрашиваю его: «Как я могу приготовить это мясо? Посмотри на него! Покажи мне, как!» Но он только пожимает плечами и говорит: «Это все, что может позволить бюджет Легиона. Остальное зависит от тебя». Вот я и стараюсь изо всех сил, готовлю из того мяса, которое он мне дает… и согласно меню, которое определяет Легион… но…

Сержант, замолчал, дополнив свою речь еще более заметным движением плеч и многозначительным кивком головы в сторону Шутта.

– Понятно. Хорошо, забудем о бюджете… а заодно и о меню. Я хочу, чтобы рота питалась хорошо, – а ведь мы не платим им достаточно для того, чтобы они могли питаться сами. Поэтому, пока я командир, а ты повар, я хочу, чтобы наша рота была самой лучшей по питанию ротой во всем Легионе.

Искрима коротко дернул головой в знак полного согласия.

– Хорошо, – коротко произнес он. – Давно пора бы.

– Тогда я буду считать это дело улаженным. – Командир кивнул, ставя в своем блокноте галочку у очередного пункта. – На сегодня мы закончили, сержант.

Вновь маленький сержант чересчур старательно отдал ему честь, и когда Шутт начал было ответное движение, ему в голову пришла новая мысль.

– Да… вот еще сержант. Прав ли я, предполагая, что вы не позаимствовали бы себе это имя, Искрима, имеющее отношение к одной из форм филиппинской борьбы, а точнее к бою на палках, если бы сами не были мастером этого искусства?

И вновь последовали скромная улыбка и быстрое движение плеч.

– Тогда я считал бы признаком вашего личного расположения, если бы вы согласились научить этому искусству всех желающих в нашей роте, включая и меня. Я не так много об этом знаю, но если с помощью палок удалось в свое время разделаться с Магелланом и его вооруженными до зубов головорезами, эта борьба вполне заслуживает изучения.

 

* * *

 

– Прошу садиться, сержант… Шоколадный Гарри, если не ошибаюсь?

– Просто Гарри, так будет вернее, капитан, – сказал сержант, осторожно опуская свою огромную тушу на предложенный стул, – Ш. Г. – это только для моих друзей.

– Хорошо. Давайте все же будем использовать короткое имя, Ш. Г., – кивнул ему Шутт, что‑то записывая в своем блокноте, – поскольку, думаю, через пару месяцев мы станем друзьями.