LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Шуттовская рота

Командир кивнул:

– Звучит вполне рассудительно. Сержанты работают бок о бок с легионерами, так что нам следует прислушиваться к тому, что они говорят, когда делятся своими мыслями. Продолжайте.

– Вероятно, лучше будет начать с наших наиболее необычных легионеров, – продолжила Рембрандт, понемногу расслабляясь. – Мне кажется, раз уж нам все равно придется тратить массу времени на то, чтобы выяснить, как с ними быть, лучше бы заняться этим как можно раньше.

Она остановилась, чтобы заглянуть в свои заметки и найти нужную страницу.

– На основании этого можно сказать, что самые большие трудности, требующие срочного решения, у меня вызывает один из слюнтяев. У нее…

– Один из кого?

Слова вырвались у Шутта прежде, чем он успел обдумать вопрос. Оба лейтенанта были явно озадачены, и командир мысленно обругал себя. Слишком резко для непринужденной беседы.

– …слюнтяи, сэр. Во всяком случае, так называет их Бренди. Когда мы разговаривали, она разделила «трудных» легионеров на две группы: на слюнтяев и уголовников.

– Понимаю.

Командир мысленно колебался некоторое время, пока лейтенанты молча наблюдали за ним. Наконец он покачал головой и вздохнул.

– Очень заманчиво поддерживать непринужденную беседу, – сказал он, – и поэтому я действительно хочу, чтобы вы двое чувствовали себя как можно удобней и разговаривали свободно. Но вы затронули больное место, Рембрандт, и я не могу просто так это оставить. Я не хочу, чтобы кто‑то из командного состава, то есть из офицеров или сержантов, имел привычку в разговорах о роте или о какой‑то ее части использовать унизительную терминологию. Слова влияют на наши собственные взгляды и отношения, и даже если мы будем подавлять это внутри себя, эти слова, произнесенные вслух, могут быть услышаны кем‑то, кто после этого будет иметь вполне оправданное убеждение, что мы относимся к легионерам с презрением. Я хочу, чтобы вы оба самым активным образом сопротивлялись формированию такого мнения у других и работали над искоренением подобных привычек в себе. В нашей роте всякий заслуживает нашего уважения, и если нам сейчас затруднительно проявлять его, то это только потому, что мы недостаточно хорошо изучили тех, с кем имеем дело, а не потому, что с ними не все в порядке. Согласны?

Оба лейтенанта медленно кивнули.

– Хорошо. И еще, лейтенант Рембрандт, я хочу, чтобы вы поговорили по этому поводу с Бренди. Я имею в виду ее речевые обороты. Возможно, она самый отъявленный нарушитель из всех нас.

– Так это следует сделать мне, сэр? – Рембрандт побледнела. Было ясно, что она не испытывала восторга от предложения вступить в конфронтацию с ужасным старшим сержантом.

– Я могу позаботиться об этом, Рембрандт, – проявил инициативу Армстронг, наскоро записав что‑то в своем блокноте.

– Спасибо, лейтенант Армстронг, – спокойным тоном сказал Шутт, – но я бы предпочел, чтобы лейтенант Рембрандт уладила это самостоятельно.

– Да, сэр, я понял.

Шутт некоторое время изучал напряженную позу лейтенанта, затем покачал головой.

– Нет, лейтенант, боюсь, вы меня не совсем поняли. Я сказал вам спасибо, и подразумевал именно это. Я действительно оценил ваше предложение. Оно показывает, что вы начали помогать друг другу, и при других обстоятельствах я бы это только поддержал.

Он слегка подался вперед.

– Я сказал это не потому, что полагаю, будто вы не сможете нормально поговорить с Бренди, а потому, что уверен, именно Рембрандт должна сделать это – по двум причинам. Во‑первых, потому, что это она сообщила о выражениях, которые употребляет Бренди, и если вы или я, не важно кто, обратимся к Бренди по поводу того, о чем она говорила с Рембрандт, то создастся впечатление, будто она наушничает нам, что в свою очередь отразится на ее авторитете как командира. У меня здесь есть два младших офицера, а не один офицер и один доносчик. Во‑вторых, Рембрандт, это очень важно и для вас, чтобы вы разобрались с этими проблемами сами. Знаю, Бренди можно испугаться, и не думаю, что кто‑нибудь в этой комнате горит желанием пободаться с ней, но если я позволю вам прятаться либо за Армстронга, либо за меня, вы никогда не сможете, стиснув зубы, нырнуть в воду – я имею в виду, что вы никогда не обретете той уверенности, без которой нельзя стать толковым офицером. Вот почему я хочу, чтобы вы сами поговорили с Бренди.

Некоторое время он обменивался взглядами с лейтенантами, а затем они оба кивнули в знак согласия.

– А что касается того, как говорить с Бренди, если не возражаете против непрошеного совета, я просто посоветовал бы вам прежде всего не вести с ней беседу в форме явной конфронтации. О, я понимаю, вы будете нервничать, но попробуйте сделать это как бы между прочим, в форме случайного, даже небрежного разговора. Думаю, в этом случае ей не покажется, что ее привычки были предметом нашего обсуждения. Чем меньше мы будем приказывать и угрожать, тем легче нам будет управлять этой ротой.

– Я попытаюсь, капитан.

– Хорошо. – Командир коротко кивнул. – На эту тему мы поговорили более чем достаточно. Итак, прежде чем я прервал вас, вы начали говорить что‑то о легионерах, с которыми у вас наиболее затруднительное положение?

– Верно, – сказала Рембрандт, снова роясь в своих заметках. – Один из тех, кого я имела в виду, это Роза.

– Роза? – фыркнул Армстронг. – Вы имеете в виду Вялую Фиалку?

– Да, так ее называют другие легионеры, – согласилась Рембрандт.

Шутт нахмурился.

– Что‑то я не помню такую.

– Ничего удивительного, – заметила Рембрандт. – Но если поднатужитесь, может быть, и припомните. Роза, или Вялая Фиалка, – самая застенчивая натура из всех, кого мне доводилось встречать. С ней совершенно невозможно поддерживать беседу. Все, что она при этом делает, это бормочет что‑то себе под нос и смотрит в сторону.

– Я уже давно отказался от попыток разговаривать с ней, – вступил в разговор Армстронг, – и, по моим наблюдениям, к тому же пришел почти каждый в нашей роте. Она, конечно, приятная женщина, к ней сразу начинают проявлять интерес молодые люди с естественным желанием узнать ее поближе, но тут же они начинают ощущать себя этакими Джеками Потрошителями.

– То же самое и с женщинами, – сказала Рембрандт. Каждой, кто заговаривает с ней, кажется, что она заставляет Розу нервничать. Черт возьми, иногда гораздо проще иметь дело с теми, кто вообще не люди. По крайней мере они всегда готовы к общению.

– Интересно, – задумчиво пробормотал командир. – Я попытаюсь сам поговорить с ней.

Армстронг изобразил на лице сочувствие.

– Удачи вам, капитан. Если сможете выдавить из нее с полдюжины слов, это будет гораздо больше, чем она сказала за все время своего пребывания здесь.

TOC