Шуттовская рота

Лейтенант Армстронг был уже на ногах, а его суровое лицо могло послужить эталоном исполнения классической команды «смирно!». Капитан заметил, что некоторые легионеры начали посмеиваться и толкать друг друга локтями, но тут же прекратили, удивленные строгой выправкой лейтенанта, полученной им в регулярной армии.

– Да, лейтенант? В чем дело?

Несмотря на прозвучавший вопрос, лейтенант продолжал идти по залу настоящим строевым шагом, четко выполняя повороты, словно на учебном плацу. Подойдя к командиру, он остановился перед ним, вытянулся по струнке, торжественно отдавая честь, и застыл в этом положении, так что Шутт, все еще недоумевая, вынужден был ответить тем же.

– Сэр! Рота попросила меня обратиться к вам от их имени с жалобой… сэр!

Пока он говорил, все легионеры молча поднялись со своих мест и попытались принять позу, напоминающую уставную стойку лейтенанта.

Командир избегал смотреть в их сторону, пытаясь понять происходящее, хотя и был захвачен врасплох их действиями. Что бы здесь сейчас ни происходило, но единодушие, похоже, было общим. Что же, черт возьми, это могло значить?

– Вольно, лейтенант… и остальные тоже. Ведь это всего лишь наша обычная встреча для обмена информацией. А теперь объясните же наконец, в чем дело?

– Видите ли, сэр… рота не очень довольна формой, которой вы ее снабдили.

– Понятно. Какой именно?

– Всей, сэр. Нам кажется, ей недостает расцветки.

– Расцветки?

Шутт не смог удержаться, чтобы не посмотреть на собравшихся. Все до единого они усмехались, глядя на него.

– Мне кажется, я не совсем правильно понял вас. Черный – официальный цвет формы всего Космического Легиона. И во всяком случае пока я не вижу никаких причин от него отказываться, даже если мы и получим одобрение от главной штаб‑квартиры… в чем я лично очень сомневаюсь.

– Мы не хотим отказываться от цвета нашей формы, сэр… а только просим разрешения чем‑нибудь ее оживить. Ну, скажем…

Лейтенант достал что‑то из своего кармана и протянул Шутту.

– …мы просим вашего разрешения, капитан, носить эту эмблему как отличительный знак нашей роты… сэр!

Эмблема была ярко‑красного цвета и по форме напоминала значок бубновой масти. На ней блестящими черными нитками была вышита голова, увенчанная залихватски сдвинутым набок шутовским колпаком с колокольчиком.

Пока Шутт некоторое время изучал этот клочок материи, в комнате стояла напряженная тишина. Затем, все еще не уверенный в своей способности говорить, он повернул ее к себе липкой стороной и прилепил на рукав собственной формы. А затем медленно поднял руку, приветствуя роту.

Все как один легионеры тотчас отсалютовали ему в ответ… а потом помещение взорвалось приветственными криками.

– Как вам это нравится, капитан?

– Это нарисовала лейтенант Рембрандт! Разве не прелесть?

– Мы все принимали в этом участие… Окружив командира, легионеры тут же начали оживленно переговариваться, похлопывая друг друга по спине, прося приклеить эмблему на рукав формы. Та скорость, с которой этот процесс был реализован, подсказала командиру, что эмблемы были заготовлены заранее и каждый тщательно прятал их, пока им всем вместе не удалось вот так его удивить.

Шутт сидел один в своей комнате, разглядывая кусочек красной материи, так неожиданно появившийся на рукаве его формы, когда дворецкий позволил себе нарушить его одиночество.

– Вы это уже видели, Бикер?

– Да, сэр. Если вы заглянете в свой шкаф, то найдете этот знак на каждом своем мундире.

– Стало быть, ты тоже замешан в этом, а?

– Меня просили сохранять это в секрете, сэр. Они хотели сделать сюрприз.

Изумленный, командир только покачал головой.

– Это действительно оказалось сюрпризом. Я никогда и не мечтал, что они способны на нечто подобное.

– Мне кажется, вы должны принять это как комплимент. Это похоже на желание показать свою оценку вашим усилиям, направленным на их благо, и обещание поддержки с их стороны.

– Я это понимаю. Только… не знаю, что и сказать, Бик. Какими словами выразить отношение к этому. Мне даже пришлось как можно незаметней удрать с вечеринки, чтобы не выглядеть и в самом деле дураком, запутавшись в словах благодарности.

– Уверен, самого факта принятия вами этой эмблемы вполне достаточно, сэр. Это как отец выказывает свое отношение к художествам своих детей, находя для их рисунков место на стене своего кабинета.

Шутт снова покачал головой, на этот раз более выразительно.

– Я не ожидал такого. Даже самый лучший из моих сценариев не мог предусмотреть, каких успехов может добиться отряд, если люди будут стараться действовать вместе. И скажу тебе, Бикер, я не мог бы гордиться ими больше, чем сейчас, будь они даже моими собственными детьми.

– Ну, сэр, как они сами говорят, все проверяется на практике. А как они восприняли сообщение, что завтра здесь появится рота регулярной армии?

– Я так и не сказал об этом. – Капитан вздохнул, слегка откинувшись на стуле. – Они ошеломили меня, прежде чем я успел сообщить эту новость, а потом я уже не мог заставить себя испортить им настроение. Решил дать им возможность сегодня повеселиться. Утро вечера мудренее.

 

Возможно, некоторым, кто интересуется историей, будет любопытно узнать, что кличка «хукеры» для проституток появилась в период Гражданской войны в Америке. В те времена генерала Хукера во всех кампаниях сопровождали «грязные голубки». И если кто‑то посещавший его лагерь спрашивал у кого‑нибудь из солдат, кто эти «леди», те простодушно объясняли, что это «леди Хукера», и выражение прижилось.

Принимая во внимание этот факт, совершенно не удивительно, что, когда легионеры, которыми командовал мой шеф, появлялись на улицах колонии, местные жители за глаза называли их «шуттами», и такое прозвище остается за служащими этой роты по сей день.

 

 

Глава 13

 

Дневник, запись № 122