Смерть в конверте
ул. Красная Пресня
сентябрь 1945 года
Спрыгнув с подножки автобуса, Михаил Иванович Золотухин окинул взглядом широкую площадь, машинально запустил ладонь в боковой карман пиджака и нащупал портсигар.
«Удивительное дело, – растянул он губы в улыбке. – Этому подарку скоро десять лет, а он все не перестает радовать».
Портсигар блеснул серебряной крышкой в красноватом вечернем солнце. Мягко щелкнул миниатюрный замок, и взору хозяина открылось пропитанное табачным ароматом нутро. Портсигар был узким и вмещал всего пять‑шесть папирос. Видимо, такой объем мастер задумал специально, дабы умерить аппетит курильщика.
Да, десять лет назад Золотухин выкуривал в день по две пачки папирос, а порой и больше. Так случилось, что в начале 1935 года повысили его до мастера участка в Управлении гидротехнических сооружений города Москвы. Должность, прямо скажем, собачья. Все равно что боцман на большом корабле или старшина в стрелковой роте. Участок огромный – что ни день, то авария и аврал по устранению последствий. На работу Михаил приезжал к восьми утра, домой возвращался к ночи, а иной раз и вовсе ночевал в кабинете на стульях. Издергался за первый год так, что стал подумывать об увольнении. Вот и пристрастился к табачку: каждые четверть часа выуживал из пачки папироску, чиркал спичкой и дымил, дымил, дымил… Думал, что нервы успокаивает, а на деле расшатал сердечко.
Заметив, как выгорает молодой мастер, позвал его тогда к себе в кабинет начальник Управления Колобаев, серьезный, строгий, но справедливый и удивительно мудрый мужик. Угостил крепким чаем, разрешил курить и за полчаса доходчиво объяснил, как нужно правильно строить работу на участке и отношения с подчиненными. Чтобы, значит, не выматываться физически до состояния загнанного мерина и не терзаться душевно до появления мыслей о поиске другого места работы.
Не укрылась от внимательного начальника и безмерная тяга Золотухина к табачку. В итоге придумал он хитрость. На торжественном собрании по случаю первого празднования в СССР Нового года передовикам производства он дарил ценные подарки, вручал грамоты, поздравлял. Не позабыл и о молодом мастере. Под громкие звуки оркестра торжественно преподнес ему узкий портсигар с дарственной гравировкой по серебряной крышке.
– А ну, открой‑ка свой подарок, – прогудел он, похлопывая Михаила по плечу.
Довольный Золотухин раскрыл портсигар. Под крышкой белел ровный ряд папиросных гильз.
– И сколько же в него помещается папирос? – хитро пытал Колобаев.
– Шесть, – быстро сосчитал мастер.
– Так вот тебе добрый наказ от коллектива и от меня лично: выкуривай за рабочую смену ровно шесть папирос и ни одной больше! Добро?
– Добро, – расплылся в улыбке Золотухин и пожал крепкую ладонь начальника.
С тех пор он ни разу не нарушил данное слово.
* * *
Оглянувшись по сторонам, Михаил Иванович обошел длинную очередь к бочке с квасом и потопал к Баррикадной улице. В конце рабочего дня в его серебряном портсигаре традиционно оставалось две папиросы. Предпоследнюю он выкуривал по дороге домой, а последняя – самая желанная, поскольку употреблялась в покое, – оставалась на вечер. Ею он наслаждался после ужина, любуясь у распахнутого кухонного окна огнями засыпавшего города.
С началом войны в Москве был введен режим светомаскировки, который отменили только 29 апреля 1945 года. Запрет был настолько суровым, что по окнам забывчивых граждан иной раз палил из винтовок военный патруль. К дисциплине москвичей приучили быстро, и после сумерек город погружался в ужасающую темень.
Теперь же, спустя всего четыре месяца после победы, похорошевшую столицу было не узнать. Дороги и тротуары повсеместно ремонтировались, устранялись следы давних бомбежек, восстанавливались линии электропередач, налаживалось уличное освещение.
Размышляя об этом, Золотухин на ходу вынул из‑под резинки предпоследнюю папиросу, слегка размял ее, понюхал, привычным манером смял бумажный мундштук. Спрятав в карман портсигар, достал спички. На секунду остановившись, прикурил, пыхнул дымком и неторопливо отправился дальше по Баррикадной в сторону Красной Пресни…
Несколько последних лет он занимал должность заместителя начальника Управления. Колобаев по‑прежнему верил в Золотухина и двигал его по карьерной лестнице, покуда тот не стал его ближайшим помощником. Теперь по должности Михаилу Ивановичу полагался служебный автомобиль, однако в 1941 году весь автопарк был передан на нужды Красной армии. В ведомственном гараже осталась единственная старая эмка, которой пользовался сам Колобаев. В июле 1945 года Управлению вернули пару автомобилей, но они нуждались в капитальном ремонте и не выезжали из гаража. Посему Золотухин привычно предпочитал автобус и нисколько об этом не жалел.
От площади Восстания до дома он всегда ходил одним и тем же маршрутом: по Баррикадной, затем по Красной Пресне до родного Пресненского переулка.
Золотухин шел не спеша, наслаждаясь крепким табачным дымком и спустившейся на город вечерней прохладой. А еще согревающей мыслью о приближавшемся выходном дне. Ежели супруга окажется в здравии и в добром духе, то можно сговориться со старыми приятелями, сесть с картишками за стол и расписать пульку.
На Пресне, метров за двести до поворота в переулок, ход его приятных мыслей внезапно был нарушен строгим мужским голосом:
– Гражданин, задержитесь!
Замедлив шаг, Михаил Иванович оглянулся по сторонам. Удивительно, но на Красной Пресне в эту минуту никого поблизости не было. А по тротуару к нему спешили трое: лейтенант милиции и два гражданских молодых человека. На руках у гражданских пестрели красные повязки с желтыми надписями «Бригадмил»[1].
– Простите, вы ко мне обращаетесь? – удивился Золотухин. Законов он никогда не нарушал, с органами правопорядка общался лишь однажды, когда на участке Сыромятнической набережной реки Яузы обнаружилась неразорвавшаяся немецкая авиабомба.
– К вам, – подошедший сотрудник отдал честь и представился: – Оперуполномоченный младший лейтенант Петров, Краснопресненский РОМ[2]. Вы Золотухин Михаил Иванович?
– Да, – еще больше озадачился тот. – А в чем дело?
– Можно взглянуть на ваши документы?
[1] Бригадмил (сокр. Бригады содействия милиции) – добровольные организации в СССР, члены которых оказывали помощь милиции в охране общественного порядка.
[2] РОМ – районный отдел милиции.
