Снова жив

– И что мы ему скажем? – тихо спросил Кибальчиш.

Он вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным. Просто там все в сказке было и понятно. Свои – они свои. Родные и добрые. Враги – они враги. Чужие и жестокие. Один единственный предатель, да и то веры ему никогда особой не было, жалели просто. А тут…

– Это уж тебе виднее, – развел руками Миша. – Ты же у нас герой, на тебя вся надежда. Ты не думай. Не готовь речь заранее. От сердца скажи. Что накипело, то и говори. А там само пойдет. Тут искренность твоя нужна и прямота, а не тонкий расчет. Вставай, пошли! Чего тянуть?

 

Глава 2. Настоящий полковник

 

На этот раз обошлось без длинной лестницы в никуда. Они шли через топкое болото, каждый раз вынимая с трудом ноги из отвратительно пахнущей жижи с мерзким чавкающим звуком. Обходили предательские топи, коварно прикинувшиеся красивыми полянками. Проваливались по пояс, по грудь в вонючую эту грязь, помогали друг другу выбраться и упорно пробирались дальше.

– Какая задача… такая и визуализация… уффф… – сопя, как маневровый паровоз со старыми изношенными котлами, пропыхтел Миша, помогая застрявшему Кибальчишу выбраться на сухое место. – Вот, вроде пришли. Где тут этот любитель саун?

Но полковник, похоже, спал без сновидений, заглушив мозг двойной дозой снотворного. Так что в кромешной темноте ничего видно не было, лишь угадывался силуэт двуспальной кровати, на которой почему‑то сидел, обхватив колени, грузный мужчина с закрытыми глазами. В пижаме и форменной фуражке, сдвинутой на затылок козырьком назад.

Миша подтолкнул Кибальчиша в спину и изобразил мимикой недовольство так комично, что оба невольно хмыкнули.

Человек на кровати открыл глаза и принял более естественную позу, поставив ноги на пол (или что там было в этом сне) и положив фуражку на одеяло рядом с собой. На лице его обозначилась радостная улыбка.

– Ого, кто к нам пожаловал! Узнаю, узнаю… Действуют значит транквилизаторы, доктор знает свое дело, зря я его так… А то такая муть все снится, хоть спать не ложись. Ну, здорово, Мальчиш‑Кибальчиш! Классная у тебя шапка. У меня в бане такая же висит, только не красная, а серая. А это кто там с тобой? Не узнаю… Плащ, шляпа серые… Чекист Исаев?

– Здравствуйте Александр Петрович! – Кибальчиш шагнул вперед. – Я к Вам по делу пришел. Насчет молодого поколения поговорить, плохо там все, помощь нужна!

– Да не гони! – Человек на кровати презрительно поморщился. – В кои‑то веки нормальный сон вроде бы приснился и опять пургу всякую мне втирают! Издеваетесь что ли? Все в порядке с децилами этими. Две руки, две ноги, голова одна, задница сзади, причиндалы спереди. Клей даже нюхать перестали, не круто типа. Новые теперь тренды. Что не так?

Кибальчиш сбился и замолчал. В груди разгорался знакомый уже по описанным в книжке событиям гнев. Тот самый, что выплеснулся с криком «Измена!», когда рванули ящики с боеприпасами. Сжав кулаки, он огромным усилием воли заставил набирающий силу огонь слегка притухнуть и лихорадочно стал искать правильные слова.

Но тут из‑за его спины выдвинулся Миша, решивший все‑таки принять участие в разговоре.

– А ты внучка своего вспомни! Как там его по новой моде родители назвали? Евлампий?

– Елисей. – Человек в кровати почему‑то не удивился нагловатому обращению серого незнакомца, приняв как должное.

– Во! Елисей. Королевич будет. Районного масштаба. А то и областного, кто знает. Потом в депутаты, да? Уже задатки видны, хотя только в первый класс пошел. Хозяин жизни будущий, победитель типа. Так вы его воспитываете?

– Родители воспитывают. Я не лезу. – Зорин (а это был он) опустил глаза, злясь на себя за нелепую попытку оправдаться. Но по‑другому с этим сказочным мальчишкой и его серым спутником почему‑то не получалось говорить. Выработанная годами высокомерная и властная манера общения большого начальника с разной мелочовкой улетучивалась стремительно, как воздух из дырявого баллона.

– А родителя елисейского кто воспитал? Кто отмазывал, когда подрастал он? Кто на участкового ножкой топал «мой сын, понял, сам разберусь», а? Пушкин Александр Сергеевич или все‑таки лично тогда еще майор Зорин? – Кибальчиш больше не сдерживал рвущийся наружу гнев, который вполне зримо лился из его голубых глаз холодным огнем, растекающимся по комнате наподобие люминесцентной подсветки.

– Ладно… Мы тебе не судьи и не собственная безопасность, не за этим пришли, – сказал серый человек по имени Миша, прерывая яростно сверкающего глазами Кибальчиша.

– Да, не за этим. И не потому что. – Кибальчиш знаком велел серому не мешать, а затем оказался прямо перед лицом Зорина, заглядывая своими голубыми глазищами куда‑то в неведомые пространства зоринского подсознания. – Пойми, я не мог прийти, если бы ты сам меня не звал. Тебе же самому противно, никакие пилюли, как они там у вас называются, не помогают ведь. Верно?

– Транквилизаторы они называются, – хотел ответить Зорин, но странный ком в горле не позволил перевести разговор в шутливое русло.

– А что мне теперь, стреляться что ли? – Зорин вдруг первый раз за последние 40 лет ощутил острое желание разрыдаться. – Нашли себе главного негодяя, корень зла нашли… У меня два огнестрела, между прочим! Я выжил чудом! Жизнь такую всем я что ли устроил? Вот это вот все я выстроил?

Он много еще что говорил такого, что было Кибальчишу не понятно. Да и не хотелось понимать. Кибальчиш видел главное – из человека выходит годами копившаяся боль. Чистит человек себя. Через муку душевную чистит. Значит адресом не ошиблись, значит верно все.

Наконец Зорин устало замолчал. Посмотрел немного в потолок, чтобы давно забытые слезы затекли обратно. А потом уже обычным своим голосом сказал:

– Что ты от меня ждешь, Мальчиш‑Кибальчиш из детской книжки? Чтоб я пулю в висок себе пустил? Нет проблем, вон в сейфе пистолет наградной. Проснусь сейчас и за дело. Плакать никто особо не будет, думаю. Так для вида, а потом сразу к нотариусу за наследством. Так что я готов. В душу только не лезь больше, без тебя противно.

– Этого не надо, – снова вмешался серый Миша. – Грех это. И ничего, по большому счету, не решает. Уж поверь. Нам, потусторонним жителям, сей факт хорошо известен. К тому же ты уже пытался. Не вышло ведь. Не вышло, потому что рано. Дела остались еще незавершенные.

– Помощь твоя нужна и поддержка важного дела. – Кибальчиш говорил теперь тихо, как‑то совсем по‑детски. Ребята здешние во что превращаются, ты сам видишь. Нет у них шансов. Затянет ловушка буржуинская, душу выпьет, а вместо нее зашьет эту… как ее… программу, вот! Вырастут вроде люди, а на самом деле не пойми кто.

Рассмеялся полковник Зорин злым и горьким смехом. Так висельник смеется над споткнувшимся на ступеньках эшафота палачом.

– Эх, парень… Вон ты куда метишь… Да если бы я был генералом даже, министром даже если был, ничего тут исправить бы не смог. Наивные вы ребята, даром что потусторонние. Тут такие силы годами все выстраивали, им любого сковырнуть с пути, что букашку раздавить. Не заметят даже.