Снова жив
– Это я от смущения, – попытался оправдаться Зорин. – Непривычно и странно все, неудобно даже как‑то, вот и куражусь. Прости.
– Да ладно, проехали. Что хотел? Проблемы какие? – серый Миша вынул откуда‑то из‑за спины большой чемодан с надписью «Добрый доктор Айболит» и наклейкой в виде зверской рожи в белом колпаке.
– Вопрос имею насчет племянника, – Зорин говорил улыбаясь, едва сдерживая веселый и озорной детский смех, который навсегда вроде бы остался по ту сторону кладбищенской ограды в тот страшный день, когда хоронили убитого хулиганами отца. Давно остался. Много лет назад. Вместе с резко закончившимся счастливым детством.
– Каюсь, моя работа, – серый Миша поставил чемодан прямо в снег и, открыв замки, вынул оттуда вполне современный ноутбук. – Вот, смотри. От друзей секретов нет.
На экране замелькали какие‑то черточки и полосы, но Зорин сразу уловил ответ на свой вопрос – Кибальчиш и Миша буквально вытолкали племянника из комы в реальный мир, используя при этом такие залихватские идиоматические выражения, что даже повидавший многое полковник был заметно удивлен.
– Не хотел возвращаться, понимаешь. – Миша комично сдвинул брови и изобразил суровую гримасу. – Глюконавт какой‑то! Картинки смотреть собрался, пока врачам не надоест с его тушкой забавляться. По ту сторону, знаешь ли, все иначе ощущается. Пришлось слегка его взбодрить.
Они еще немного побродили по снежному лесу, но внезапно налетевший холодный и пронзительный ветер стер все очарование детской новогодней сказки, оставив лишь тревожное ощущение близкой опасности и неизбежной схватки.
– Держись, полковник! – Голос Миши с трудом прорывался сквозь вой ветра. – Они скоро тебя найдут! Гамлета читал? Розенкранц и Гильденстерн! Запомни… – больше ничего разобрать было нельзя.
Проснулся Зорин легко. После снотворного, да еще в двойной дозе, пробуждение всегда требовало волевого усилия и долгих водных процедур, но сегодня он просто открыл глаза и мгновенно включился в «служебный» режим, фиксируя каждый шорох и незаметно осматриваясь вокруг.
Нет, пока тревога ложная. В квартире никого кроме него нет, за дверью тоже никто не притаился – Зорин давно научился чувствовать такие сюрпризы, поэтому и продолжал свой путь в мире живых, несмотря на периодические попытки недоброжелателей его оттуда спровадить в гости к предкам.
Ощущение близкой и серьезной угрозы меж тем не проходило. Наоборот, усиливалось. Из чего полковник сделал вывод, что возможные неприятности ожидают его по пути на службу или даже в собственном кабинете. И принял необходимые меры.
Перво‑наперво Зорин позвонил своему заместителю и сказал, что задерживается из‑за сильной головной боли.
– Глаза, Валера, прям не могу открыть, представляешь? Ты там прикрой меня пока, я сейчас обезболивающее какое‑нибудь жахну и приеду на такси, боюсь за руль садиться. Нет, не надо никого присылать. Витю отправь куда‑нибудь, типа со мной поехал, чтоб не маячил там.
Затем полковник действительно вызвал такси, но на час позже. Нетвердой походкой вышел в коридор с мусорным ведром, долго лязгал крышкой мусоропровода, незаметно оглядываясь по сторонам, затем аккуратно приоткрыл дверь пожарного шкафа, вынул оттуда с самого низа из темной пыльной ниши под свернутым рукавом тугой сверток в черном пакете и, громко шаркая ногами в домашних тапочках, вышел на лестницу, где находилось неофициальное «место для курения».
Там Зорин быстро разорвал упаковку из скотча и на подоконник возле банки с окурками легли старые кеды, неопределенного цвета треники со следами краски, куртка с логотипом обслуживающей организации, такая же кепка и респиратор.
В таком наряде полковник вышел на улицу, медленно прошел через двор до мусоросборника и вернулся назад в подъезд, так ничего подозрительного и не обнаружив.
Карнавальный костюм гастарбайтера вернулся обратно в пакет, а Зорин в свою квартиру. Вся разведка заняла не более десяти минут. Теперь надо быстро переодеться и бегом на улицу. Еще пять минут на все про все, и Зорин вылетел из подъезда вслед за гогочущей толпой молодняка (в школе вроде должны быть), спринтерским рывком догнал автобус, впрыгнув в переднюю дверь в последний момент. Служебный мобильник одиноко надрывался в пустой квартире, информируя окрестности, что «если кто‑то кое‑где у нас порой».
Впрочем, все эти выкрутасы с переодеванием и пересадками оказались лишними. Неприятности спокойно дожидались полковника прямо на службе, причем не где‑нибудь, а в кабинете начальника.
Зорина вызвали к генералу самым жестким образом – за ним лично пришли и стояли над душой, пока он не поднялся со стула и не пошел следом. Такая манера общения однозначно предсказывала резкое ухудшение отношения генерала к своему подчиненному и скорую расправу из серии «чтоб другим неповадно было».
В генеральском кабинете ждал еще один сюрприз – за столом для совещаний восседали две протокольные физиономии в характерных строгих одинаковых костюмах, так любимых сотрудниками службы собственной безопасности.
– Что, Зорин, доигрался?! – Генерал грозно сдвинул брови и стукнул кулаком по столу. – Вот товарищи пришли к тебе. Догадываешься откуда? Поговорить пока неофициально хотят, в глаза, так сказать, посмотреть. Утверждают, что помнят тебя по совместной учебе. А я с тобой потом поговорю, как положено, уже не по‑дружески. Ну, беседуйте.
Генерал еще раз сурово сверкнул глазами, на секунду задержав взгляд на переносице Зорина, словно пытаясь что‑то ему внушить, и важно прошествовал к выходу.
– Спасибо, Николай Геннадьевич! – так же взглядом ответил Зорин.
Он все сразу понял. Генеральская манера общения с подчиненными исключала какую‑либо фамильярность, грубость и обращение «на ты». Такой чести удостаивались только самые проверенные и доверенные сотрудники, в которых генерал был полностью уверен и которых всегда был готов прикрыть. Столь непривычный официальный вызов «на ковер» являлся предупреждением – «Зорин, приготовься!». А эта вот имитация начальственного гнева показывала, что генерал на его стороне и в беде не бросит.
Полковник сел без приглашения на стул у стены и внимательно посмотрел на двух безопасников. Лица точно незнакомые. Значит про совместную учебу враки.
– Слушаю вас, товарищи! Представьтесь, пожалуйста.
– Подполковник Розарин, служба собственной безопасности. А это майор Звездарев.
– Розенкранц и Гильденстерн!!! – Заорал в голове Зорина Миша, но тут же осекся, как будто кто‑то выключил звук.
– Не имею чести быть с вами знакомым, товарищи! Зачем же вы товарища генерал‑майора в заблуждение вводите?
– Вот что, Зорин, – Розарин, скорчив брезгливую гримасу, смотрел куда‑то в потолок и цедил слова почти не размыкая губ, – давайте по‑хорошему! Зачем нам всем лишние сложности? Время тяжелое, стране герои нужны, а не оборотни в погонах, Вы много сделали полезного на службе, здоровье подорвали…
– По собственному не буду писать! – отрезал Зорин.
Дальнейшее было просто за гранью всех возможных ожиданий и представлений. Даже такой человек как Зорин был не готов к этому.
Звездарев вдруг громко и вульгарно заржал и хлопнул старшего по званию коллегу по плечу.
– Гони пятихатку, Розарин, проспорил!
