Сон гинеколога

– Пожалуйста, – кивнула дочь потерпевшей, ставя на стол две большие белые чашки с чёрной каймой по краям и огромными круглыми ручками, чем‑то напомнившие Илье тазы. Или ночные горшки. Поежившись от такого сравнения, он встал и пошёл по длинному коридору, в конце которого располагалась огромная, больше 30 метров, комната неправильной формы. Илья взялся за ручку двери, и тут его взгляд упал на небольшую старинную этажерку, стоящую в углу. Она была завалена пыльными старыми журналами. На нижней полке Илья увидел кипу ярких буклетов, и, протянув руку, зачем‑то взял один из них.

«Аборт – это убийство», – прочитал он. Оторвав взгляд от буклета, Илья задумчиво посмотрел куда‑то в сторону, нахмурив светлые, но очень красивые выразительные брови.

– Илья Анатольевич!

Трошин опять помешал ему углубиться в раздумья и поймать за хвостик мысль, которая то и дело мелькала, каждый раз проносясь мимо. Илья недовольно вздохнул и сказал:

– Подожди!

– Идите пить чай, Илья Анатольевич! – выкрикнул из кухни назойливый Трошин, который до сих пор так и не понял того, что недопустимо отвлекать Илью, когда он работает.

Пить. Чай. Илья, сглотнув, развернул буклет и поморщился – на маленьком белом судне, которые держали руки в окровавленных перчатках, лежало маленькое детское тельце. На другой фотографии Илья увидел кровавое месиво, в котором угадывались крохотные ручки, ножки и расплющенные головки.

Это судно чем‑то напомнило Илье чашки, которые поставила на стол дочь потерпевшей.

Он хотел уже пойти на кухню, но что‑то не давало ему уйти. Это чувство он знал давно, оно было проверенным – его личное шестое чувство, которое всегда подсказывало ему, что нужно непременно искать улики в том месте, где родилась мысль, или была найдена хоть какая‑то зацепка. Илья присел на корточки и увидел кончик полиэтиленового пакета, заваленного женскими журналами. Он потянул его, и неожиданно из пакета высыпались крохотные резиновые куклы размером с мизинец. Но они не были похожи на кукол, а скорее, на тех человечков, что на картинке, изображённых на буклете против абортов.

– Илья Анатольевич! – нетерпеливо крикнул Трошин.

– Иду, – пробурчал Илья, доставая из кармана визжащий телефон.

Звонил Герасин.

– Илья Анатольевич, я дозвонился до Семёна Павловича Головина! – сообщил он, – и договорился, что вы будете у него через сорок минут.

– Перезвоню, – вздохнул Илья.

Он отключил телефон, вошел на кухню, и встретил напряженный взгляд Трошина.

– Что это у Вас?

Трошин взял из рук Ильи маленького человечка, потом буклет, и нахмурил лоб.

Илья машинально, не глядя, положил в чашку четыре куска сахара и достал из блюдца маленькое круглое печенье. Он взял ложку, чтобы размешать чай, посмотрел в чашку, и к его горлу внезапно подступила тошнота. В белую чашку был налит красный чай каркадэ. Лепестки плавали на дне, напоминая фарш, или кровавое месиво, в которое превратились убитые абортами эмбрионы, чьи фотографии он только что видел на буклете.

– Илья Анатольевич! Вы думаете, это имеет отношение к нашему делу? – спросил Трошин.

– Пока не знаю, – честно ответил Илья, и, повернувшись к женщине, спросил:

– Откуда это у Вас?

– Впервые вижу. Наверное, мама с работы принесла, – пожала плечами она.

– Если Вы не против, мы заберём это и это, сказал Илья, и положил на стол буклет, а поверх него – муляж эмбриона.

Он откусил кусок печенья, но к чаю так и не притронулся.

 

25 сентября 2014. 17:00

 

– Ну кто тебя дёрнул договариваться на сегодня? – сердито пробурчал в трубку Илья, поворачивая ключ зажигания.

– Так ведь это совсем недалеко, Илья Анатольевич! – виновато ответил Герасин.

– Недалеко, но пробки! – проворчал Илья, не спуская руки с коробки передач.

– Туда можно дворами, а потом на набережную, – предложил Герасин.

Илья, вздохнув, резко повернул руль.

Через двадцать минут они уже были на месте. Семён Павлович Головин находился на дежурстве, но подойти не мог – недавно привезли больную с кровотечением.

– Начавшийся аборт, срочно ушёл делать выскабливание, – сказала медсестра.

– Выскабливание? – переспросил Трошин.

– Операцию, – сказала молоденькая медсестра, кокетливо глядя на Трошина.

– Начавшийся аборт? А его что, остановить нельзя? – спросил Трошин.

– Не знаю, – пожала плечами медсестра. Вроде, там отслойка плодного яйца.

– Понятно, – как‑то недобро ответил Трошин, глядя куда‑то в окно, поверх старых тополей, окружавших больничный двор.

– Присядьте, он скоро подойдёт.

– Как скоро? Это же операция. Надолго.

– Что Вы, это быстро. Минут десять, – ответила медсестра и, вынимая из кармана зазвонивший телефон, скрылась в ординаторской.

Илья с недоумением посмотрел на Трошина:

– Что это с тобой?

– В смысле? – удивился Трошин.

– С каких это пор ты гинекологией интересуешься?

– Так. Просто спросил, – ответил Трошин, глядя в пол сузившимися глазами.

Вскоре к ним подошёл невысокий плотный мужчина.

– Семён Павлович Головин, – представился он, протянув руку Илье, и, повернувшись к Трошину, спросил:

– Мы знакомы?

– Не думаю, широко улыбнулся Трошин.

– Кажется, я Вас где‑то видел. У меня хорошая память на лица, я несостоявшийся скульптор, – мечтательно сказал Семён Павлович.

– Мы Вас надолго не задержим, у нас несколько вопросов, – сказал Илья, садясь на неудобную кушетку, стоящую у окна.

– Пожалуйста, я на дежурстве, никуда не тороплюсь, – приветливо ответил Семён Павлович.

– В день убийства Вы общались с потерпевшей? Заметили ли что‑то необычное в её поведении?