Спасибо за сына
– Я же его любила, не думала, что дойдёт до такого, – как‑то жалко оправдываюсь, чувствуя себя маленьким несмышлёным ребёнком.
– Ох, детка. Семейные споры – самое грязное, что было в моей практике. Хорошо ещё, у вас детей нет, – произносит, и я тут же застываю. В груди колет от боли.
– Да нет, – глухо отрицаю, – были бы дети, до этого не дошло бы.
Лара смотрит на меня этим своим въедливым взглядом профессионала, щёлкающего человеческие судьбы как орешки.
– Глупая. Радуйся, что всё вскрылось сейчас. Такой, как Калугин, способен отнять детей не моргнув глазом.
– Да нет, – снова блею, отчего‑то пытаясь защитить мужа. Или свои представления о нём. – Он хотел детей. Я не могла…
– Будут у тебя и дети, и мужик нормальный. Как говорится, первый муж – молочный, второй – коренной. А вот про финансы предварительно могу сказать, что всё весьма плачевно. Я ещё посовещаюсь с коллегами, но обещать ничего не могу.
Подруга что‑то ещё говорила и говорила. Пока моё сердце пропускало удар, чтобы забиться пойманной в силки птицей. Быстро, до боли.
Глеб. Стоял у барной стойки с каким‑то мужчиной. Разговаривал с ним, но смотрел на меня поверх многочисленных посетителей известного в городе заведения.
Я давно ощущала странный зуд. И вот глаза сами его нашли. Тут же отвела взгляд, уставившись на свою тарелку.
Молюсь про себя, чтобы он меня не узнал. Ну а вдруг. В вечер нашей встречи я была накрашена и хорошо одета. Сейчас же меня словно через мясорубку прокрутили.
Зато Глеб… Высокий, статный и такой привлекательный, что от досады хотелось выть. Если бы и желала с ним встречи, то уж точно не сегодня.
– Что с тобой? Ты красная как свёкла. Тебе плохо? – Лара участливо кладёт руку, накрывая мою ладонь.
– Слушай, тут человек, с которым мне не хочется видеться. Ты мне потом пришли, сколько я тебе должна за обед, я переведу. Хорошо?
– Еся, судя по всему, ты беднее церковной мыши. Иди, я угощаю.
Тут же хватаю свою сумочку, надеясь незаметно выбраться из ресторана. И почти добравшись до цели, оказываюсь перехваченной. Чьи‑то пальцы сжимают мою руку, резко останавливая. По инерции едва не падаю, врезаясь в Глеба. Поднимаю на него ошалелый взгляд, не веря, что он решил меня преследовать. Была уверена, что он тоже желает избежать неловкости.
– Снова сбегаешь, – констатирует с лёгкой улыбкой на губах, не думая меня отпускать. Но я всё же пробую выпутаться. И тогда Глеб разжимает руки.
Отхожу от него на почтительное расстояние, ощущая, как очередная волна стыда накрывает с головой.
– Слушай, я очень сильно напилась тогда. Всё, что произошло, – мои слова и поступки, это под действием алкоголя. Ты же знаешь, я не такая, – выпалила скороговоркой под его пристальным вниманием.
Взгляд Глеба тут же холодеет на пару градусов, заставляя поёжиться.
– Вот как, странно. – Его губы трогает улыбка, не сочетающаяся с выражением глаз. – А я думал, ты искренне хочешь досадить с моей помощью мужу‑изменщику. Или он тебе не изменял?
Пытливо смотрит, словно мой ответ имеет для него какое‑то значение.
Хуже всего, что он прав. Дураком никогда Старовойтов не был. И читает меня как открытую книгу. Отчего мне становится ещё паршивее, хотя, казалось бы, куда ещё больше.
– Не твоё дело, мои отношения с мужем тебя не касаются. Спасибо за ночь. – В кармане джинсов завалялась помятая сторублевая купюра, которую я вкладываю в его пальцы: – Держи.
Вылетаю из ресторана, будто за мной черти гонятся, продолжая ощущать на себе взбешённый взгляд Глеба.
И не понимаю, что это на меня нашло. Почему я вдруг решила повести себя как полоумная стерва.
Пока стояла на улице, ожидая такси, на телефон пришло СМС с неизвестного номера.
«Истомина, ты правда считаешь, что ночь со мной стоит всего сто рублей?»
«Калугина», – тут же из вредности пишу в ответ. И отчего‑то губы трогает улыбка.
«Пока ещё», – мгновенно всплывает новое сообщение.
Глава 8
Встреча с Глебом и его сообщения заставляют меня улыбаться всю дорогу домой. Это первый раз за последнюю неделю, когда я почувствовала себя чуточку легче. Забыла на время о предателе‑муже и о том, какая я неудачница. Даже муки совести за мои пьяные выходки перед Старовойтовым уже не терзают так сильно. Подумать только!
Но моему приподнятому настроению не суждено продлиться слишком долго. Как только я заезжаю во двор, звонит папа. И приглашает на дачу, где родители обычно устраивают семейные посиделки. Нас вместе с Володей, конечно же. Точнее, не приглашает, а напоминает. Последнее воскресенье месяца – такая у нас традиция.
– Володя в командировке, папа, вернётся только через неделю, – упавшим голосом сообщаю я. – Внезапно уехал.
– Хм, как жаль, – недовольно отзывается отец. – Ну что ж, приезжай тогда одна. Перенести всё равно не получится. Твоя мать уже половину блюд на завтра приготовила. А у меня следующие выходные по минутам расписаны.
– Хорошо. Я приеду.
Сбрасываю вызов и тру руками лицо. Меньше всего хочется посвящать родителей в нашу с мужем ситуацию. Понимаю, что просто не смогу. Не готова. Особенно учитывая угрозы Калугина пустить меня и моего отца по миру. Пока не выясню, насколько они реальны, лучше не совершать резких движений.
Хотя делать вид, будто у нас с Володей всё по‑прежнему, всё отлично и хорошо, тоже не слишком‑то хочется. Может, прикинуться завтра больной и никуда не ехать?
Это было бы самым лучшим решением.
Но я терпеть не могу врать. Особенно родителям. Просто язык не поворачивается перезвонить и придумать отмазку. С детства такая черта характера, как честность, играла со мной злую шутку. И Арсений наверняка любил бы меня чуть сильнее, не будь я такой правильной. И не сдавай я папе все его похождения. Исключительно из‑за переживаний за задницу старшего братца.
Про учёбу в университете и говорить нечего. Сколько бы я ни готовила шпаргалок, ни одной так и не воспользовалась – не позволяла совесть.
Вот и сейчас практически ничего не изменилось. Я даже не могу взять больничный, как делают все мои коллеги, под благовидным предлогом выдуманной хвори.
Удивительно, как можно быть такой? Катюшка вон в глаза заглядывала, восхищаясь моей замечательной жизнью, и ничего её не мучило при этом. А я невинную ложь вслух произнести не могу.
Утром в субботу нечеловеческими усилиями воли соскребаю себя с постели. Заставляю принять душ. Сделать макияж. И натянуть улыбку на лицо. Сегодня мне придётся делать вид, будто в моей жизни всё по‑прежнему прекрасно. Интересно, насколько сильны мои актёрские способности? Подозреваю, что они отсутствуют.
