Спасти королеву. Хроники земли Фимбульветер

Прошу вас ровно по наступлении времени Медведя явиться в Зеленую гостиную для важного разговора.

Ее Величество королева Брюнхильда».

Я прочитал записку вслух, и мы с Гердой удивленно уставились друг на друга.

– Время Медведя? – первой опомнилась моя радость. – Это через пятнадцать минут! А еще дойти!

Караул!

Слава Хельге, приучившей меня даже дома ходить в более‑менее приличном виде. Хотя сама сестрица обожает шастать в капоте и теплых носках, растрепанная коса по попе хлопает. Но и обрести идеальный вид хесса Къоль умудряется за десять минут. Я по утрам собираюсь быстрее, но на прогулку с собакой наряжаться не надо.

Пока Герда увязывала мне волосы в хвост, я пытался просунуть руки в извивающиеся рукава парадного камзола и искал взглядом на схеме дворца – благо, такую выдали каждому гостю – Зеленую гостиную. Думать о чем‑либо, кроме того, какие коридоры туда ведут и где нужно свернуть, не было никакой возможности.

Конечно же, я заплутал. Даже в спокойном‑то состоянии, если есть хоть один намек на шанс пойти не в ту сторону, я им воспользуюсь. И хоть бы кто встретился в коридорах! Я бы сейчас и у тилла дорогу спросил.

– Къоль? Куда направляешься?

Лучше и правда тилл, чем канцлер Хегли Секъяр. Но не удирать же теперь от него.

– В Зеленую гостиную.

– Зачем?

Раньше всегда думал, что глаза у хессира канцлера под стать цвету волос, черные или хотя бы карие. Ан нет, желтые, как у змеи. Или у Дракона. Только что зрачок не вертикальный.

– Королева Брюнхильда назначила мне аудиенцию.

– Тогда какого фунса ты делаешь здесь? Решил прогуляться окружным путем через весь замок? Кого Ее Величество послала за тобой?

– Никого. Она вызвала меня письмом.

– Покажи.

Я не обязан ему подчиняться. Но с первой встречи, с допроса в столичной тюрьме Арахене, леденею при виде канцлера королевства. После кошмара перехода через перевалы Фунсовых Рогов, после общения с Драконами в теплой долине, думал, все, ничего больше не боюсь. Но вот опять.

Я протянул Хегли Секъяру записку.

Три простые строчки, начертанные твердым уверенным почерком, он разглядывал так, будто пытался разобрать изрядно попорченный временем манускрипт. Потом столь же пристально уставился на меня.

– Кто принес эту записку?

– Не знаю. Под дверь подсунули.

– Къоль, ты серьезно полагаешь, что королева будет царапать писульки, словно влюбленная горничная? Если монарху или его супруге нужно видеть кого‑то из поданных, за ним отправляют слугу. Приглашение или приказ всегда передается лично. Идем.

– Куда?

– В Зеленую гостиную.

 

Королева Брюнхильда сидела у камина, вытянув ноги к огню, и вязала на спицах. Похоже, рукавичку с узором. Судя по удивленному взгляду, гостей она не ждала.

– Хессир канцлер, хеск Къоль?

Не думал, что меня узнают. Но, верно, это умение и обязанность сильных мира сего – помнить своих подданных.

– Прошу вас, садитесь.

У огня стояло только одно кресло, и королева, несколько смутившись, указала на шеренгу мебели, выстроившейся вдоль стены.

Хегли Секъяр, поклонившись, повернулся к креслам.

Королева протянула руку с вязанием к корзинке для рукоделия.

Черная с синеватым металлическим блеском шипастая пружина, распрямившись, раскидала клубки шерсти и обвилась вокруг руки Брюнхильды.

– Замрите!

Не знаю, сколько правил дворцового этикета и простой вежливости я нарушил, обратившись к своей королеве без титулов и, что вовсе недопустимо, схватив ее за плечо. Но всякий, выросший близ Горючих Пещер, знает: ядовитая многоножка всегда наносит два удара. Тварь безглаза, иногда кидается и на камень и, обвив жертву, выжидает: живое должно пошевелиться. Малейшее движение, и многоножка кусает. Противоядие существует, но вряд ли отыщется в королевском дворце, в трех днях пути от пещер Западного Щита, а применять его надо быстро, лучше немедленно.

Обычно укуса многоножки не избежать. Даже взрослые сильные мужчины, когда тварь кидается на них из щели в стене или падает с потолка, шарахаются и кричат, часто не от страха, а от неожиданности и омерзения. Но королева Брюнхильда, бледная грузная женщина, сидела абсолютно неподвижно, только часто моргала, глядя на меня испуганными голубыми глазами.

Медленно, осторожно потянул я из ножен на поясе дагу.

Скрипнула дверь. Милость Драконов… Хегли Секъяр сделал пару стремительных неслышных шагов и навалился на створку, удерживая.

Наконец дага свободна. Я быстро провел клинком над многоножкой от хвоста к голове. Тварь почувствовала движение, рванулась следом. Отточенное лезвие перерубило ее пополам. Мне показалось, я услышал, как щелкнули сомкнувшиеся жвала, когда голова отлетела в огонь.

Брюнхильда наконец не выдержала, закричала, отчаянно взмахнула рукой. Разрубленное тело многоножки упало на пол, где тут же было раздавлено сапогами подоспевшего Хегли Секъяра.

На пороге, вытаращив глаза и открыв рот, замерла фрейлина с дымящимися чашками барка на подносе.

– Позовите короля! – распорядился канцлер. – Найдите хессира Согъена, командора Орма и хессу Къоль. И лекаря. Живо!

А я стоял перед королевой, сжимая в руке заляпанный слизью кинжал, и все повторял:

– Все хорошо, Ваше Величество. Простите… Все уже хорошо.

 

– Вот! Вот! – король Хрольв размахивал моей дагой. – Вот что спасло королеву! А ты, Хегли, настаиваешь на том, чтобы запретить ношение во дворце клинков свыше трех финге длиной. Дабы избежать злоумышлений и кровопролития. Как будто, выйдя за порог, все головорезы разом усмиряются нравом и оставляют воинственные помыслы. Иногда ты столь добродушен и наивен, что мне кажется, будто тебе самое место среди жрецов Благого Берне!

Добродушный и наивный дальше некуда канцлер согласно кивнул головой и пошуровал кочергой в камине.