Спасти королеву. Хроники земли Фимбульветер

– Как выясняется, для убийства вовсе не обязательно таскать с собой клинок. Есть способы гораздо более… затейливые. Да, я бы сказал, исключительно оригинальный замысел, – он оторвался от огня и теперь внимательно разглядывал раскатившиеся по полу клубки шерсти из корзинки для рукоделия королевы. – Ведь ядовитые многоножки обитают только в холодных и сырых пещерах. В горах Западного Щита, близ замка Къльхейм.

В комнате воцарилась нехорошая тишина.

– Хельга! – мерзавец канцлер, явно довольный, погрозил сестре пальцем. – Если уж хотела меня угробить, почему не сделала это прежде, когда вызвала на поединок? Не бойся, я ни в чем не обвиняю ни тебя, ни твоего брата. Хотя кто‑то на это сильно рассчитывает. Я хочу разобраться. Могу понять, когда хотят убить королеву. Простите, Ваше Величество, но люди вашего положения иногда подвергаются подобной опасности. Так вот, покушения на монаршую особу случаются, но кому понадобилось все подстраивать так, чтобы в преступлении прямо обвинили хрониста из какого‑то Гехта? Да, любезные хессе, это для вас ваш город с Университетом – центр и слава мироздания, а большинство здешнего люда даже не знает, где такой находится. Многие будут рады, если упавшим кирпичом пришибет докучливую мышь, но вряд ли кто станет обрушивать дом, чтобы избавиться от грызуна.

– Хегли, – вмешался тихо сидящий в сторонке и чуть ли не подремывающий командор Орм. – Ты объясни людям по‑простому: почему решил, будто на Ларса Къоля кто‑то все грехи решил навесить? Сам говоришь, тут не каждый вспомнит, где тот город Гехт находится, а мокрицу эту… Что? Многоножку?.. Чтобы с Къольхеймом связать, вовсе мозги в узелок стянуть надо.

– Все гораздо проще, – канцлер Секъяр выложил на стол перед королевой злополучный листок. – Ваше Величество, взгляните, это вы писали?

Брюнхильда не притронулась к записке. Просто, сложив на коленях руки, низко наклонилась, разглядывая. А ведь она боится. Сильно боится. Еще бы, такое перенести, а теперь даже не знать, закончился ли кошмар, удастся ли дожить хотя бы до утра. А эти все, мастера своего дела, говорят так, будто королевы вовсе нет в комнате, или речь идет о продувшем ее сквозняке. Даже король.

– Нет, – Ее Величество подняла глаза на канцлера. К листку она так и не притронулась, его забрал со стола хессир Согъен и теперь внимательно изучал. – Это не мой почерк. И я никогда не подписываю свои письма подобный образом.

– Естественно. Это написал кто‑то, кто хотел подделать послание королевы. Кто думал о вас, как о королеве! Кто при этом знал, что во время Медведя вы всегда пьете барк со своими фрейлинами. Кто осведомлен о вашей пунктуальности, а также о том, что самолично принести поднос с кухни считается у придворных дам почетной обязанностью, которую ни одна из них никогда не уступит служанке. Путь до кухни и обратно занимает не менее пятнадцати минут. Еще сколько‑то времени нужно, чтобы все подготовить. Къолю вполне хватило бы, чтобы прийти к вам в точно назначенный срок. Вы начали бы беседу, потянулись к корзинке. Вы ведь убираете туда работу, только когда разговариваете с кем‑то малознакомым, а обычно предпочитаете оставлять вязание в кресле? Многоножка нападает мгновенно. Ваше Величество, как часто вы просите у лекаря сердечные капли? Шанса выжить у вас не было. Даже если бы Къоль убил тварь, вернувшаяся фрейлина застала бы вурда, стоящего над мертвой королевой с кинжалом в руках. А при тщательном расследовании выяснилось бы, что ядовитые многоножки водятся только в пещерах близ Барсова перевала.

– Не только, – вмешался вдруг король Хрольв. – Не только. Хегли, вспомни подвалы Ольгейровой башни.

Судя по выражению лица канцлера, воспоминание не было приятным.

– Надо пойти посмотреть, – твердо сказал король. – Ох… Брюнхильда… Хесса Хельга, не соблаговолите ли вы… Хессир Согъен.

Сестра кивнула и подошла к креслу королевы. А мне остаться никто не велел.

 

Позже я разыскал и перечитал историю королевского замка в Бьёрнкроге. Выяснил, что на третий год Смуты к прочим бедам выдалось необычайно жаркое лето, и растаявшие снега затопили подвалы стоящей в низине Ольгейровой башни. Возиться с осушением и ремонтом никто тогда не стал, государство шло вразнос, было ли кому дело до сырых подвалов? Их просто закрыли. В следующие годы некоторые попытки привести башню в порядок предпринимались, но все они терпели неудачу. Легче новое здание построить. Так и стояла эта часть дворца заброшенной. Но не совсем.

– Ходят! – сердито проворчал Хегли Секъяр, разглядывая хорошо смазанную и разработанную замочную скважину. – Хрольв, у тебя дворец или базарная площадь в праздничный день?

– Раньше ключ хранился у канцлера, а не у церемониймейстера! – огрызнулся король. – Да и то, ты его у своего деда спокойно спер.

– Так то – я.

Массивная на вид, покрытая патиной металлическая дверь открылась легко. Кто‑то смазал петли так же тщательно, как и замок.

В подвале было плохо. Вода давно ушла и повымерзла, но сырость, затхлость оставленного на много лет запертым помещения мешали дышать. Скользкий пол рассекали глубокие трещины. С потолочных балок свешивались какие‑то растрепанные гирлянды. В слабом свете взятого у входа фонаря их было не разглядеть, и очень хорошо.

– Идем к колодцу, – велел король.

Здесь и вправду был колодец, возможно, прежде с хорошей водой. На перекошенном вороте еще сохранилась заржавленная цепь.

Король и канцлер подошли к каменному ободу, но прикасаться к нему не стали.

– Здесь они. Слышите?

Мерный шорох и пощелкивание доносились из глубины колодца. А еще здесь был запах. Скрывающий дух сырости, отлично знакомый каждому рудознатцу резкий запах, присущий многоножкам. Только тут он был гораздо сильнее, гуще, чем в любой из пещер.

– Никуда не делись, – повторил Хрольв. – Если бросить бечеву с гнилым мясом, то вцепятся, вытянуть можно. Это проще, чем три дня тащить из Къольхейма. Тьфу, мерзость какая! Завтра же дам приказ всех выжечь.

– Семь лет назад распорядиться надо было. Не рыскали бы мы тут сейчас.

Беседа двух старых друзей была прервана страшным грохотом. Орм вздумал подойти к колодцу с другой стороны, но запнулся о щель в полу и упал.

Я кинулся поднимать старика. Он пытался встать сам, опершись на посох, но острый наконечник неловко застрял меж камней.

Наконец командора общими усилиями поставили на ноги. Подвал, конечно, осмотрели, насколько это было возможно, не боясь при свете одного фонаря наткнуться на выползшую многоножку. Следов никаких не нашли. Что может сохранить сырой скользкий камень? Если и была у него память о былом, и кричал он об этом, мы не слышали.

Король решил все же прислать сюда хессира Согъена с его людьми, чтобы все тщательно обследовали, но завтра, после того как истребят многоножек. Да и были сейчас у служителей Палаты Покоя дела и розыски поважнее.

Мы уходили, а вслед нам несся мерный зловещий шорох.