Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах
Но, разумеется, при всем этом самым достойным и ярким примером труда петербургских присяжных поверенных на благо Отечества оказалось формирование Передового санитарного отряда имени Петроградской адвокатуры, гостем которого сейчас был Николай Платонович Карабчевский. Отряд формировался на средства Совета присяжных поверенных, а также на средства самих адвокатов – например, единовременное пожертвование на эти нужды в размере пятнадцати тысяч рублей внес присяжный поверенный Александр Сергеевич Зарудный.
Отряд, состоявший не только из профессиональных медиков, но и из добровольцев – присяжных поверенных, работавших зачастую простыми санитарами, не раз в полном составе выходил к месту боя, бывал под огнем, нес потери и поэтому пользовался большим уважением среди армейских офицеров и нижних чинов…
– К тому же у нас, дорогой Николай Платонович, как вы сами изволили видеть, везде вывешены полагающиеся обозначения, – напомнил гостю Переверзев.
Да, конечно, большие полотнища и флажки – снежно‑белые, с Красным Крестом – гость действительно видел на деревенских домах по соседству. Однако…
– Полковник что‑то говорил вчера про газы…
– Не беспокойтесь, ветер нынче будет дуть в другую сторону.
Когда гость из столицы в первый раз осматривал расположение отряда, он обратил внимание на то, что вокруг жилых домов, конюшен и хозяйственных построек разложены заготовки костров из сухого валежника, древесной коры и прутьев. В своей наивности он поначалу решил, что это для тепла – на случай, если станет крепчать мороз. Однако сопровождающий офицер из соседнего штаба пехотной дивизии с удовольствием просветил его:
– Нет, это на случай газовой атаки.
– Вот оно что! – удивился тогда Карабчевский. – Да разве сюда могут достигать ядовитые газы?
– В лучшем виде! Неприятельская позиция с трех сторон загибом идет, вон за тем лесом. Если ветер попутный, и не оглянешься, как носом почуешь… – пояснил тогда офицер. – Людям‑то еще ничего, скомандуешь: «Морды в мешки!», то есть, пардон, маски надеть, – и готово дело! А вот лошадей, скотину и всякую живность только кострами и спасаем. Сегодня тянет ветер как раз оттуда… А германцы, черти, любят шутки шутить, на Христов праздник того и гляди сюрприз какой‑нибудь преподнесут…
Николай Платонович после этого обеспокоился не на шутку и теперь постоянно держал под рукой специальную противогазную маску. Собственно, она и сейчас была рядом с ним, дополняя более чем скромную и по‑военному простую обстановку, в которой пришлось принимать гостя Павлу Николаевичу.
Переверзев занимал единственную обитаемую комнату в покосившейся деревенской избе с огромной русской печкой и тремя небольшими окошками, выходящими в разные стороны. Загородка против самой печки отделяла от комнаты четвертое окно, так что получилось нечто вроде узенькой прихожей, которая служила также в качестве буфетной и уборной. Тут на полке стояли самовар и разная посуда, а на узкой скамье внизу были щетки для чистки одежды и амуниции, красовались большой жестяной таз с рукомойником и ведро с чистой свежей водой. Жилая комната с обязательными иконами в красном углу, обвешанная простыми ковриками и расшитыми полотенцами, казалась уютной и привлекательной. Из меблировки имелись обеденный стол, невесть как попавший сюда венский стул с перевязанной ножкой, походный офицерский сундук и металлический ящик для документов, в котором хозяин хранил медицинский спирт, морфий, а также личный браунинг – потому что какого‑либо иного оружия тем, кто находится под защитой Красного Креста, иметь не полагалось.
Карабчевскому и его сопровождающему, присяжному поверенному по фамилии Мандельштам, были предоставлены в качестве спальных мест полевые носилки с больничными тюфяками, поставленные возле печки. Сам же Переверзев ночевал на своей походной раскладной кровати.
Мирно пахло только что нарезанной ветчиной и керосином из лампы. Отменный «шустовский» коньяк был разлит по стаканам для чая – потому что, хотя сухой закон мало кем исполнялся в Российской империи, положение собеседников все же обязывало их соблюдать определенные условности.
Политические вопросы уже в этот вечер не обсуждали – надоело. Тем более что здесь, всего в нескольких верстах от передовых позиций, к этому не располагали ни место, ни обстоятельства. Даже убийство пресловутого Гришки Распутина в Петрограде, хотя и было совсем еще свежей новостью, как‑то мало заинтересовало фронт.
Сплетни, светские анекдоты и разговоры о дамах были не в характере и не в обычае собеседников – так что, право слово, не тратить же время на обсуждение модной в среде молодежи спортивной игры под названием «ножной мяч» или «английский футбол»? Поэтому гость и хозяин беседовали в основном о культурных событиях в далеком тылу.
– Еще раз спасибо особенное вам за книги. – Павел Николаевич протянул руку к еще не развязанной пачке, стоявшей у изголовья кровати.
– Не стоит благодарности, право слово! Почти все, что заказывали, удалось найти. Ну, и взял на себя смелость еще подобрать кое‑что, на свое усмотрение…
Председатель Петроградского Совета присяжных поверенных привез в подарок для сотрудников отряда к Рождеству теплое белье, мыло и туалетные принадлежности, сахар, чай, махорку, некоторое количество сладостей, а для врачей и офицеров сверх того – приличные папиросы, шоколад и прочие приятные вещицы.
– Да у вас тут у самого неплохая библиотека…
В сущности, деревянная книжная полка была едва ли не единственным предметом, если можно так выразиться, роскоши из всей окружающей обстановки. Карабчевский приметил уже на ней сборник новых рассказов писателя Куприна, толстый том Леонида Андреева, а также стихи таких модных, но все еще спорных столичных поэтов, как Александр Блок, Зинаида Гиппиус и Владимир Маяковский. Русская классика была представлена, как полагается, сочинениями мудрого графа Толстого, язвительного Салтыкова‑Щедрина и постоянно озлобленного на весь окружающий мир Достоевского. Остальные издания, за исключением, пожалуй, замечательного исследования господина Арсеньева «Критические этюды по русской литературе», свидетельствовали, скорее, о случайном характере их появления здесь, чем о предпочтениях хозяина…
– Ну о чем вы говорите, Николай Платонович… – В это время присяжный поверенный Переверзев как раз дотянулся до стопки у изголовья кровати, аккуратно разрезал бечевку и взял в руки первую из привезенных гостем книг: – Неужели Билибин? Вот это подарок!
– Как вы просили…
Скончавшийся несколько лет назад Виктор Викторович Билибин был когда‑то их общим коллегой, присяжным поверенным, однако же подлинную известность приобрел в качестве литературного пародиста, сатирика и одного из основателей нового жанра – так называемой социальной фантастики. В 1906 году он написал пьесу‑фарс «Женщины на Марсе», в которой земляне обнаруживают на Красной планете «домострой наоборот»: обществом управляют представительницы прекрасного пола, за ними же закреплено право на образование. Почти сразу же это издание стало библиографической редкостью, и даже Карабчевский не без труда нашел его через знакомых букинистов.
– А вот это вам, Павел Николаевич, велено передать от наших общих знакомых…
