Тайм-аут
Усталость отошла на второй план. Ярцева понимала горе женщины, искренне сочувствовала ужасной утрате, но принимать вину не собиралась.
– Нет, я спасала пациента, и операция прошла успешно. Теперь все зависит от нее.
– За эти три с половиной часа… ты могла вылечить моего сына и вернуться к своей сестре, но отказалась. Наплевала на него, не позволив жить.
Смысла объяснять не было, Коршунова любое слово воспринимала в штыки. Тем не менее Ярцева все же решилась.
– Тамара бы не выжила…
– Конечно, легче ведь отдать в руки смерти моего сына, а не твою сестру! Моего! А он… так хотел жить. Жить! Понимаешь? Да будь ты проклята, змея, как и твоя чертова семья!
– Вера Николаевна, – Валерия обратилась к медсестре, – прошу вас помочь Инне Ивановне. У нее эмоциональная вспышка.
Медсестра поспешно подошла и, ухватив за запястье женщины, с сочувствием выдала:
– Давайте пройдем до кабинета, там я дам вам успокоительное. Могу…
– Да не нужно мне ничего! – закричала Коршунова, отталкивая медсестру. – Не смейте трогать меня! Никто! Раньше помогать нужно было! Раньше!
– Потеря сына – это огромное горе… – с грустью начала медсестра, тут же замолкая по молчаливой просьбе хирурга. Валерия положила руку на плечо женщины, качая головой.
Коршунова тяжело дышала, двигая челюстью. Она дернула головой в сторону Валерии и прохрипела:
– Это ты, – она закрыла глаза, словно боролась с внутренней болью, – ты его отняла у меня! Из‑за таких врачей, как ты, эгоистичных, считающих себя богами, умирают ни в чем неповинные люди. И не думай, что я это просто так оставлю! Нет! Никогда! Любыми путями, любыми средствами… я добьюсь справедливости! Я не позволю тебе нормально жить, сделаю все, чтобы тебя лишили врачебной лицензии. От тебя отвернутся все…
– Инна Ивановна, вы говорите глупости. Очнитесь. Я спасала пациента. Это мой долг. О каком лишении врачебной лицензии может быть речь?
– Ты отказалась от больного!
– Я провела операцию с пациентом, находящимся в более тяжелом состоянии. Это мой выбор – выбор оперирующего хирурга.
– Ты рассуждала как сестра!
– Коновалова Тамара умерла бы через двадцать минут, если бы я не начала операцию. Ее показатели находились в критическом состоянии.
– Мой сын был без сознания!
– Вы не понимаете, о чем говорите. Утрата затмила ваш разум.
– Ты… ты все потеряешь… все и всех. Поняла?! Я непременно это устрою! Ты не забудешь моего сына никогда. Подлая мерзкая тварь! – говорила женщина, повышая голос, начиная кричать…
* * *
Дальше Валерия уже не помнила. Неожиданно появившийся отец встал на защиту и увел женщину, а она осталась одна. Так и стояла, всматриваясь в вечерний сад, раскинувшийся под окнами больницы.
– Милая, ты тут? Задумалась? – с волнением спросил отец.
– Да, конечно, я с тобой. Прости…
– Понимаю, ностальгия. Родной город. Кстати, дочь, я уже договорился с главврачом клинической больницы.
– Папа, – резко перебила его Валерия, – давай, я сама разберусь с работой и… с квартирой. Пожалуйста. Ты забыл, сколько мне лет? Не девочка уже давно.
– Какой еще квартирой? – глаза мужчины озарились возмущением. – Я коттедж строил для кого?
– Для внуков и детей, чтобы мы приезжали на праздники и выходные.
– Дочка…
– Папа, я все решу, точнее, уже все сделала: квартиру около работы сняла. Я уже в штате. С завтрашнего дня выхожу в КДЦ «Евромед».
– Почему не городская клиническая больница? Ты же…
– Папа, я так решила.
Тяжелый вздох был ответом. Мужчина смотрел на дорогу, о чем‑то задумываясь, а потом произнес:
– Ты ведь из‑за того скандала отказываешься?
– Нет, там все решилось, но все же…
– Но тебе неприятно, что некоторые поддержали Коршунову и…
– Папа! – разговор переходил в неприятное русло. Нет, она не обижалась на отца, он ведь любит и волнуется, но она давно все решила.
– Хорошо, работу не трогаю, но с домом, что не так? Из‑за Тамары не хочешь жить с нами? Ты прости ее. Она наговорила глупостей.
– Пап, я все понимаю. Не стоит. Просто я уже привыкла жить одна, да и не хочу. Прими, пожалуйста, мой выбор.
– Лера, милая, я не знаю, что у вас произошло тогда, но поверь, сейчас она уже отошла и поняла, что ты сделала для нее. Она вновь стала прежней.
– Это замечательно, – спокойно проговорила Валерия и улыбнулась, планируя перейти на нейтральную тему. – Кстати, я заходила к бабе Даше. Помнишь ее?
– Ооо… как не помнить… – довольно произнес отец, начиная задавать вопросы.
* * *
Двигаясь к кирпичному двухэтажному дому, Валерия все больше ощущала волнение. Ей так бы хотелось верить в чудо. Почему нет? Пусть дома ее ждут, ведь пора уже наступить перемирию. Но чутье подсказывало, что надеется она зря.
Приблизившись, Лера увидела маму и поспешила к ней, попадая в жаркие объятия любимой женщины. Как же она соскучилась по запаху, теплу, приятному голосу. Ей этого ужасно не хватало. В Москве, когда появлялась свободная минутка, она смотрела в одну точку, вспоминая родных ей людей, какие‑то фразы, приятные сердцу моменты. Ведь неважно, сколько тебе лет, пока живы родители, для них ты ребенок, как и они для тебя огромная Вселенная. Пусть уже взрослый, у которого свои дети, морщины, ипотека, даже внуки, но это ничего не меняет. Абсолютно ничего. Даже взгляд родных глаз может успокоить…
– Привет, мам.
– Ну, здравствуй моя хорошая. Как ты?
