Тайна Элизабет

Наполнив широкую грудь воздухом, Томас принялся перечислять все способы применения фазы. Еще в начальных классах изучив техники перемещения и нахождения объектов в фазе, дети сразу приступали к путешествиям в ней по удивительным местам Селеции и лабиринтам времени. Затем они познали тонкости встреч с близкими и историческими личностями, причем необязательно живыми. Далее они углублялись в творческое применение фазы, реализации желаний, избавления от скованности и других душевных недугов, а также для развлечения и много другого. В старших классах Томасу поведали, что фазу можно использовать для получения новых знаний, но этот раздел науки был скверно изучен. Было строго запрещено соваться в эту сферу, дабы нечаянно не навредить себе.

Далее Томас рассказал о непрямом методе, когда входят в фазу на пробуждении. Именно таким образом у него получилось в первый раз. Потом он объяснил сложнейший прямой метод, осуществляемый без сна. Далее Томас поведал о тонкостях осознания во сне, что тоже считалось одним из вариантов фазы. Затем распаленный Томас описывал техники углубления и удержания фазы, а также главные законы ее пространства. Наконец, подбросив пару каверзных вопросов, ректор все же успокоился:

– Хорошо, Юрг, – глядя в бумаги, пропищал он, – а где ты сейчас находишься?

– У вас в кабинете.

– Томас! – вмешались сестры.

– А… В фазе нахожусь.

– Это почему же? – поднял глаза Ньюртон.

– Мы всегда в одном и том же месте. Ночная фаза – это та же реальность, но без тверди и без связи с другими людьми.

– То есть прямо сейчас вокруг нас фаза?

– Да, но стабильная.

– Ладно. Ставим «отлично»?

Пока Ньюртон косился на кивающих учительниц, его перо уже скрипело в аттестате и неком документе, черном от пометок.

– Спасибо, ректор!

– Это твое, – протянул бумагу Ньюртон. – Удачи!

Вскоре выпускники и их близкие собрались на главной площади школы у скульптуры Альберта Третьего. С помоста их долго и нудно наставлял ректор, переминаясь на ногах‑тростинках в тонких колготках, после чего началось пиршество и веселье. Мария и Ален даже смогли вытащить Томаса на хороводы. Только в сумерках, когда заскрипели сверчки и опустели улицы, выпускники стали расходиться. По обычаю, сын Нильса Дора вызвался проводить Марию.

– Утром в Академию? – после долгого молчания прощебетала девушка, заглядывая ему в глаза. К этому моменту они уже остановились у аккуратного домика семьи Лури.

– Не могу даже поверить…

– У нас все получится.

– У нас? – поднял брови Томас.

– Удачи, мой рыцарь! И спасибо за поцелуй, – она вдруг прижалась к нему цветущими устами, а затем шустро скрылась за дверью.

Опешив, Томас не совсем понял, почему его поблагодарили и что вообще произошло. Однако эти спутанные мысли быстро померкли на фоне долгожданного поступления в Рыцарскую академию. Совсем скоро он будет на шаг ближе к своей мечте: чем старше селянин становился, тем больше верил, что Ирэн выжила и что он рано или поздно ее спасет.

***

Томас не смог сомкнуть глаз за всю ночь, как ни старался. В итоге с первыми жаворонками он уже разглядывал серую Академию, которая примыкала к городской стене на северной окраине города. Здание венчали две Башни заточения, а сдержанный фасад разбавляли лишь редкие окна да три стальных щита с кольцами Парфагона. Внутри еще никого не было – столичные жители вставали поздно, спасаясь от солнца плотными шторами и масками для глаз. Намотав пару кругов вокруг Академии, ее флигелей и конюшен, Томас уселся под высокой дверью. Замечтавшись, он незаметно провалился в калейдоскоп сновидений.

Его разбудила гудящая толпа вчерашних школьников. То и дело дверью хлопали молодые курсанты, которым уже позволяли красоваться в синем камзоле с широкими плечами, а также носить кинжал на поясе. По габаритам можно было легко угадать, на каком из пяти курсов они обучались.

Внезапно толпа оживилась, и откуда ни возьмись завопил Ален:

– Идут, а ты чуть не проспал! Вот было бы смеху!

– И не мечтай, – буркнул Томас, поднимаясь и отряхиваясь. – Выспимся в Арогдоре.

– Спасибо, я лучше у мамочки.

Приемная комиссия быстро продвигалась к Академии по узкому коридору из умолкших выпускников. Она состояла из того же ректора и пары громадных центурионов, судя по бронзовым жетонам.

Проходя мимо заспанного Томаса, Ньюртон фыркнул и встал напротив него. Офицеры тоже остановились, как и вся толпа, замерев в ожидании. Бывший селянин почувствовал неладное. В его глазах замельтешили белые огоньки. Ректор с весельем смотрел на него откуда‑то снизу, моргая малюсенькими глазками из‑под своего огромного лба.

– Что тут делаешь? – пропищал он.

– Я? Не понимаю…

– Еще раз спрашиваю: что ты здесь делаешь?

– Я пришел поступать. Рыцари… Академия…

– Во надумал! – усмехнулся Ньюртон, отчего толпа ахнула, а Томас отшатнулся назад. – Ты пришлый. Тебе же запрещено.

Селянин даже не заметил, как волнение молниеносно сменилось гневом:

– Что?!

– Не знал?

– У меня же есть нужная оценка!

– И? Это за‑ко‑ны, мой друг. Иди домой и прекрати мутировать. Это только для настоящих ры…

Ньюртон с хрустом поцеловал каменный кулак деревенщины, из‑за чего плюхнулся в руки толпы. Там он по‑девичьи ахнул и лишился чувств, а может, просто сделал вид. Офицеры тут же бросились на Томаса. Несмотря на ожесточенное сопротивление, они легко повалили его на брусчатку, прижав ему шею мечом. Ален хотел было прийти на помощь, но был остановлен другим лезвием, замершим у его растерянного лица.

***

Погнив пару недель в сырой Башне заточения, что словно насмешка судьбы находилась как раз над Академией, Томас Юрг вышел на свободу одним из теплых летних деньков. Скандальная история наделала много шума в столице. Многие испытывали жалость к исхудавшему парню и потому старались не смотреть ему в глаза, пока он брел к дому.