Танго смерти – 2. В Буэнос-Айресе
Я чувствовал себя, как рыба в воде, как и не было ни Украины, ни минского СИЗО. Слон же оглядывался по сторонам – обычное дело для тех, кто попадает в Буэнос‑Айрес, люди представить себе не могут, что и тут, на другой половине Земли – есть жизнь.
Поехали до конечной, плайя Конгрессо. Пока ехали, я сидел и думал. Я все‑таки государственник, и Слону соврал. А в полете были российские фильмы и сериалы, я нашел новый совсем – Троцкий. Троцкого, кстати, отлично знают в Латинской Америке, он намного популярнее Ленина, его фото можно до сих пор увидеть в студенческих общагах. Так вот – снято отлично, но больше всего меня потряс эпизод, где Ленин рассказывает Троцкому про дворника, который считал, что все зло в этом мире от книг, что от книг можно ослепнуть. Он рассказывает, как смеялся над ним, а потом говорит – а может он был прав? Может, мы слепы?
Это сложно объяснить, но в том, что происходит на Украине… на всем постсоветском пространстве – виноваты книги. Те книги, что мы прочитали, и решили, что то, как мы жили раньше, неправильно. А надо – правильно. Это дорого нам всем обошлось.
Раньше ведь как то уживались… да по‑братски, как‑то. Потом решили что так не дело, надо быть суверенными. Стали суверенными. Потом появились политтехнологи – это ведь они в немалой степени несут вину за вражду, разожженную между народами. Потом появились «сакральные знания», на Украине – из львовских библиотек, о том как хорошо было жить при Франце‑Иосифе, и как бедных украинцев веками угнетали русские. И читая эти книги – мы и в самом деле ослепли. Мы не можем посмотреть друг на друга, и увидеть, что мы почти одинаковые…
А в конце дороги той – плаха с топорами…
Это уже из другой песни…
Сели на другой «коллективо», добрались до порта – там очень удобно, в «коллективо», хорошо видно, не следит ли кто. Пешком добрались до нашего с Юриком офиса…
Юрик, кстати, мертв. Его гражданская жена тоже мертва. Их приказал убить дон Хосе.
До этого Юрик предал меня, предложив Пивовару деньги, чтобы я никогда не вернулся из Киева. За это их и убили.
А в конце дороги той – плаха с топорами…
Офис никто не занял, обстановка вся была на месте – только пылью покрыто все. Я помнил, где запасной ключ…
– Заходи, располагайся…
– Это что, твое?
– Да.
Слон с интересом осмотрелся.
– Нормально…
– Нормально. Только уборку надо сделать. И… посмотри, что в холодильнике. Наверное, выкидывать все надо…
Слон заглянул в холодильник, скривился.
– Точно… сгнило все.
Я достал мешок для мусора, вместе мы выгребли все из холодильника.
– Поехали?
– Куда?
– Пожрать купим.
…
Мясные лавки в Буэнос‑Айресе называются «парильяс», и они здесь – все равно, что маленькие храмы культу мяса, который объединяет эту страну. Аргентинцы едят мясо, здесь это национальное блюдо, и мы тоже будем есть мясо, пока есть возможность его есть. Мясо тут не мороженое, как у нас, и не одни жилы и кости, как нам нередко подкидывают в магазине и на рынке. Здесь мясные породы скота, и мясо здесь настоящее. Причем аргентинцы едят его как угодно, и шашлык делают, и просто жареное мясо. В парильяс – тебе и свежего отрежут, и поджарят если надо. Конечно, надо знать места… но худшая мясная лавка здесь – примерно как лучшая в Москве.
Лучшую мясную лавку из мне известных держал грек по имени Коста. Его отец бежал из Греции от режима черных полковников, открыл тут греческий ресторанчик и прогорел – а вот Коста открыл мясную лавку и ресторан, и дела у него шли неплохо – будь в рынке, соответствуй рынку – это называется. Лавка находилась в месте, со зловещим названием Палермо, недалеко от посольства США, это у самого побережья. Палермо это место называлось, потому что тут и в самом деле селились выходцы из Сицилии, но грек быстро нашел с ними общий язык. Заведение рассчитано было на туристов, питались тут и посольские.
Ресторан был внешне не очень примечателен – первый этаж, это и ресторан и лавка, ничего пафосного, кроме того, чем тут на самом деле кормят. У Косты была большая семья, и он никого не нанимал, увидев меня, он сильно обрадовался…
– Синьор Алехандро! Давно же вас видно не было!
– Привет, Коста.
Мы обнялись.
– Это синьор Элефанте. Он мой друг.
– Странная фамилия, добро пожаловать…
Буэнос‑Айрес это город, где нет «местных» и «приезжих», приезжие тут все и из самых разных мест, потому странным фамилиям никто не удивляется, и ксенофобии тут нет совсем. Ритуал объятий повторился.
– Что‑то давно вас не было…
– На родину ездил, Коста. Вот, подзадержался.
– Родина это хорошо, синьор Алехандро.
– Я смотрю, доллары тут больше никому особо и не нужны?
– Да как сказать, синьор Алехандро…
Я положил на стол сто долларов.
– Сделай нам по два своих хотдога, настоящих, с острым соусом… колбасы сухой пару килограммов, хорошей, с перцем и еще колбасок для гриля… килограмм скажем. И еще… та сумка все еще у тебя?
– Разумеется, синьор Алехандро…
– Мы посмотрим…
– Эухения! Эухения, проводи!
* * *
Колбаски для жарки на электрогриле тут из мяса и кишок, никакой химии, никаких консервантов, и делают ее не из мяса третьей категории, а из свежатины. Колбаса тут только копченая или вяленая, про нашу Докторскую из «мяса птицы механической обвалки» тут слыхом не слыхивали. Даже если вы закажете такую прозаическую вещь как хот‑дог – в аргентинском хотдоге будет сосиска из настоящего мяса…
