Теория выбора и случайностей. Часть 2. «Кто есть кто, или Долой маски!»

Гостьей этой была классная учительница Лёвы, Татьяна Александровна. В последнее время у Льва, как впрочем и всегда, были проблемы с успеваемостью, да и с поведением, о чём Татьяна Александровна решила побеседовать с его родителями. В толпе пьяных мужчин и женщин она едва сумела найти и узнать Курганову‑старшую, которая пару раз являлась на родительское собрание. С отцом она не была знакома вовсе. Ни мать, ни отец Лёвы не были в состоянии с кем бы то ни было беседовать о серьёзном.

В сильной растерянности Татьяна Александровна вышла на улицу. В доме она не обнаружила Льва, и это её обеспокоило. Она не знала, как поступить. И в тот самый момент, когда она стала склоняться к мысли, что нужно об увиденном сообщить, мимо проходили три подростка.

– Ой, а вы к Кургановым что ли? – воскликнул самый высокий из троих. – С ними сегодня бесполезно – они в ударе.

– Вообще‑то я – классный руководитель Льва…

– Так вам Лёвка нужен? – встрял второй мальчишка. – Они с Кириллом свалили вон в тот заброшенный дом. У них сегодня всё равно не уснуть.

– Да, – поддержал приятеля третий. – Они всегда там перекантовываются, когда у них дома такая гуляночка.

Спящий Лёва не подозревал и об этом разговоре, и о том, что Татьяна Александровна к дому подходила, смотрела на них двоих через окно. Лёва так никогда и не узнает, что в тот вечер Татьяна Александровна увидела его с иной стороны, чем видела всегда. Она увидела его, как любящего брата. Она увидела, как доверчиво прижимается к нему Кирилл, и как он сам крепко обнимает его. И решила пока ничего никуда не сообщать.

Утром Лев и Кирилл вернулись домой, где ещё не до конца протрезвевшая мать сообщила им о приходе Татьяны Александровны. Лёва перепугался тогда не на шутку и тут же бросился в школу. Явился он уже под звонок с урока. Одноклассники выходили из кабинета, а он никак не мог решиться в него войти. Несмело он встал в дверном проёме. Татьяна Александровна его взгляд на себе ощутила и повернулась. Две одноклассницы, что задержались в кабинете, наконец, его покинули, а учительница и ученик, не отрываясь, смотрели друг на друга в полнейшем молчании.

Татьяна Александровна была удивлена, когда поняла, что сегодня он предстал перед ней без своей обычной маски агрессивного хама и хулигана. Впрочем, лично ей он не хамил никогда.

Перед ней был взрослый, серьёзный пятнадцатилетний юноша, и она с интересом ожидала, что же он ей скажет.

– Мама сказала, что вы были у нас вчера.

– Была, – спокойно ответила она.

Лёва прерывисто вздохнул, но решился и мрачно спросил:

– Сообщали куда‑нибудь уже?

– Нет.

– Не сообщайте. – Татьяна Александровна хотела было что‑то сказать, но он умоляющим тоном добавил: – Пожалуйста. Вам ведь ничего не стоит промолчать. А я каждый день в школу буду ходить – обещаю. И я в техникум уйду на следующий год: у вас больше не будет проблем со мной.

– Хм. Интересная логика. А что будет с твоим братом? В каких условиях он вырастет? Ведь это, я так понимаю, не единичный случай?

Курганов медленно кивнул.

– Я позабочусь о Кирилле – не беспокойтесь. До этого времени я вполне справлялся и дальше справлюсь. Я его не брошу.

– А кто о тебе позаботится, Лёва?

Этот вопрос вызвал у Льва горький смех.

– Обо мне никто и никогда не заботился и ничего, как видите. Я до сих пор живой.

– И давно они пьют? Я имею в виду вообще.

Лёва тогда долго смотрел на учительницу и думал, стоит ли отвечать честно. И всё‑таки ответил, пожав плечами:

– Я их трезвыми почти не помню.

Татьяна Александровна тяжело вздохнула, опустившись на стул, и он понял, что правду говорить не стоило. Она устало взялась за лоб.

– Лёва…

– Не говорите никому! Прошу вас: не говорите! Ну, хотите, я на колени встану? – Лев с ужасом осознал, что вот‑вот разрыдается от отчаяния. Он еле сумел прошептать: – Умоляю… У нас с Кириллом такая большая разница в возрасте. И ему нельзя в детдом.

Преподавательница заколебалась.

– Приходите к нам в понедельник. Уверяю: всё будет нормально.

– А что за будущее тебя ждёт, Лёва? Ты об этом думал? Как ты станешь жить? Так же, как и родители?

– Я не собираюсь становиться таким, как они.

– Многие не собираются, Лёва, а потом всё равно становятся.

– Проживу как‑нибудь.

– «Как‑нибудь» не хотелось бы, Лёва.

Курганов улыбнулся.

– Приходите к нам в понедельник, – повторил он уже окрепшим голосом.

– Хорошо.

– Спасибо. – Лев попятился к выходу. Он ощущал невероятное облегчение. – Спасибо, Татьяна Александровна. Спасибо вам.

Лёва всегда хорошо относился к своей классной учительнице, а с того дня стал любить её в миллион раз сильнее.

А Татьяна Александровна в тот момент, когда он выходил из кабинета, молила Бога, чтобы обстоятельства не сломали Лёвину судьбу и его самого окончательно. Лев всегда казался ей непонятным. У неё никак не укладывалось в голове, как он может быть то агрессивным и злым, то обаятельным и добрым. В нём словно уживалось два человека. У неё было много вопросов, связанных с ним, и за одни лишь сутки она получила ответы сразу на несколькие из них.

В понедельник Татьяна Александровна пришла домой к Кургановым, и в этот раз всё было совершенно наоборот. Семья выглядела вполне нормальной. Но лишь на первый взгляд: она всё же заметила, какими ледяными взглядами Лёва награждал родителей, когда они начинали делать что‑то не так. Однако она заметила и как Кирилл любит старшего брата, как тянется к нему и как тот его обожает в ответ.

Кирилл с удовольствием ел торт, посматривал на трезвых родителей и радовался, что у них всё хорошо. Он предлагал торт брату, у которого сидел на коленях и который отчего‑то был не очень весел. Лёва с улыбкой отказывался, радовался, что Кирилл счастлив, но мучился от того, что это всего лишь очередной спектакль, а младший брат принимает всё за чистую монету.

Не один раз в тот вечер взгляды ученика и учительницы встречались, и они оба понимали, как искусственна эта сцена.