Теория выбора и случайностей. Часть 2. «Кто есть кто, или Долой маски!»

– Не было. Лёва не из тех, с кем нужно расплачиваться, да тем более таким способом.

– Ну и что? Ни за что не поверю, что у вас ничего не было. И ты зря так ершишься: ничего зазорного в этом нет. Все знают, что перед Кургановым устоять невозможно. Он только улыбнётся, и ты уже готова всё ему позволить. К тому же, в отличие от многих мужиков он умеет доставить женщине удовольствие. У всех девчонок, у которых с ним был роман, потом самооценка значительно повысилась. Потому что Лёва с каждой обращается так, словно она первая красавица на белом свете. Он умеет это внушить.

– Хм, – задумчиво хмыкнула Вика. – Во‑первых, Лёва – не лгун: если он говорит тебе, что ты – первая красавица, значит, он искренне так считает, а во‑вторых, с твоей стороны не очень умно обсуждать его в такой компании. Оля‑то тебе это, может, и простит…

– И то вряд ли, – буркнула Ольга.

– … а от Ангелы ты вполне можешь получить. Она Лёву любит, и я, кстати, тоже. Но не как мужчину, а как брата, если ты вдруг вздумаешь придраться к слову.

– Как брата?

– Да. Яна, – обратилась ведьма к приятельнице, – скажи ты ей, что Лёва мне, правда, как брат! Мы с ним на одной улице выросли. Через два дома друг от друга жили. Я его семью знала, и брата я Лёвиного обожала!

– У Курганова был брат? – удивились многие женщины.

– Ага, младший. Кирюхой его звали. Такой мальчишка хорошенький был! В веснушках весь. Солнечный ребёнок. Улыбался всегда во весь рот. Я больше Лёвы его любила: он добрее всегда был. Правда, теперь я понимаю, что Кирилл в отличие от Лёвы и благодаря ему с реальностью сильно не сталкивался. Его беды не касались – все проблемы решал Лёва. Даже удивительно, что Лёва сумел остаться таким добрым и весёлым.

– А что за страшная жизнь у Курганова была? – с иронией осведомилась Оксана. – Я ничего о нём не знаю.

Многие ведьмы её поддержали. Виктория замялась, не хотела рассказывать, но была вынуждена, так как сама уже разожгла любопытство у собеседниц.

– У Лёвы родители алкаши были. К ним домой бичи и такие же запойные алкоголики толпами ходили. Правда, периодами: иногда у Лёвы терпение кончалось, и он устраивал родителям бурный скандал, выводил их из запоя, но это уже позже было. Наверное, после того, как Кирилл родился. Кажется, нам с Лёвой тогда было лет по девять. А до этого Курганова ситуация сильно не беспокоила. То есть… он делать ничего не пытался. – Вика тяжело вздохнула. – Его уже в начальных классах проблемным ребёнком считали. Он к какой‑то не очень хорошей компании прибился, пакостил вместе с ними. В милиции на учёте состоял. В общем, он и сам потом курил, пил. По пьянке подраться с кем‑нибудь мог. Впрочем, и не по пьянке запросто мог. Девчонки всё равно от него тащились: он обаятельным быть умел, да и плохая репутация делала его более привлекательным. А вот мальчики связываться побаивались: Лёвка был агрессивный, легко мог по морде дать – никого и ничего не боялся, ни перед кем не лебезил, не пресмыкался. Такие же, как он, его уважали.

– А его родители работали? – спросила Кира.

– Нет.

– На что же они тогда жили? – удивилась Полина.

– Мать его пенсию по инвалидности получала. Отец изредка, когда Лёва в чувство его приводил, мог подработать. Но это очень редко случалось. А Лёва бутылки сдавал, за физическую работу брался, когда постарше стал.

«И подворовывал», – подумала девушка, но вслух не произнесла.

Ангела эту её мысль услышала и была ей очень благодарна за то, что не высказала её вслух и не очернила Курганова. Сердце Лики тоскливо сжалось, когда она в полной мере осознала, какую жизнь Лёве приходилось вести. Никто не вправе его судить: он выживал, как мог.

– Лёва огород сам сажал, – продолжала Виктория. – Пытался у матери деньги отобрать, когда она их только получала, чтобы не пропили, но это ему нечасто удавалось. Проще говоря, Лёва крутился, как только можно было, и всё для Кирюхи.

– Почему его родителей не лишили родительских прав? – поинтересовалась Оля.

– Потому что как только к ним домой являлся кто‑нибудь из соответствующих органов, всё тут же становилось едва ни идеально. Лёва всегда каким‑то непонятным образом чуял, когда к ним нагрянут, и начинал суетиться, родителей в чувство приводить. А мы, соседи, молчали в тряпочку, потому что однажды кто‑то брякнул что‑то, куда не надо, и к Кургановым домой пришли. В самый неудачный момент пришли. Лёву с Кириллом в приют забрали, хотя и ненадолго. А потом Лёвка узнал, что это кое‑кто из соседей лишнее сболтнул, и устроил грандиозный скандал. С тех пор в их дела больше никто не лез. Да и вообще лишить родительских прав очень сложно.

– А почему Лёва был против лишения родителей прав? – спросила Лиза.

– Наверное, боялся, что их с Кириллом по разным детдомам распихают: всё‑таки большая разница в возрасте – девять лет. Да Кирюха сильно не страдал от всей этой ситуации – больше Лёва, а он был привычный. Кирилл, мне кажется, даже не понимал толком, что происходит. Если в доме устраивался дебош, а Лёвы дома не было, он к нам прибегал. Это я его всегда приваживала – нравился он мне. Мы с родителями его чаем поили. – Виктория улыбнулась задумчиво. – Помню, когда Кирюха первый раз из дома сбежал к нам, а Лёва домой пришёл и его не обнаружил, он был в панике. По всем соседям стал бегать и искать братика. А потом уже всегда его у нас искал. Мои родители и его пытались вечно чаем напоить, а он всегда отказывался: гордый был. Но вообще‑то Кириллу нечасто приходилось у нас перекантовываться: Лёва старался его не бросать и, когда чувствовал, что дома очередное сборище намечается, брал его с собой. Они по улицам таскались, а летом даже где‑то ночевать умудрялись. С Лёвой Кирюха был, как за каменной стеной.

– Стоп! – нахмурилась Оксана. – А почему мы о Кирилле всё время в прошедшем времени говорим?

– Потому что его больше нет. Он погиб. Родители Лёвы вместе с Кириллом в аварию попали. Никто не выжил. – В глазах у рассказчицы блеснули слёзы. – Ближние к Кургановым соседи слышали, что у них скандал был днём. Родители хотели взять Кирилла с собой на речку, а Лёва был против, запрещал. Потом его минуты на две из дома вызвали приятели какие‑то, а когда он вернулся, их уже и след простыл. Лёвка по домам бегал, спрашивал, кто и что видел. Он был в отчаянии. А вечером сообщили, что трагедия случилась. Я помню, какое у Лёвы было лицо, – я видела. Соседи потом, конечно, с похоронами помогали, со всей организацией, потому что Лёва был не в состоянии: он вообще ушёл сразу и в доме закрылся. Бедный… Он так Кирюху любил! Заботился о нём. А на смерть родителей ему плевать было – он их ненавидел. Вот так‑то. И ничего, Полина, у меня с Лёвой не было и не будет: я к нему по‑родственному отношусь.

– Я бы на твоём месте не зарекалась, – заметила Полина. – Чем чёрт не шутит… ой!..

Вся компания расхохоталась над этим выражением.

– Да не будет, не будет! – стояла на своём Вика. – У меня парень есть.

– Да ты что?! – хором воскликнули женщины. – И кто же это?

– Вампир, – покраснев, призналась девушка.

– Как зовут? – осведомилась Полина.

– Володя, Вова. Но всего его почему‑то Владом называют.

– Рудаков?! – в один голос вскричали Оля и Лика.

– Да, – смутилась Виктория.