Теория выбора и случайностей. Часть 2. «Кто есть кто, или Долой маски!»
По правую сторону от Анжелики, облокотившись на перила в той самой тени, стоял кто‑то, кто, видимо, испытывал в данный момент потребность в одиночестве. Девушка растерялась и попятилась назад, не желая нарушать чьё‑то уединение, но каблуки, хоть и тихо, однако предательски застучали. Голова человека резко повернулась. Ангела тут же узнала его: это был Дмитрий Горлов, сын Станислава Сергеевича. Ведьма была с ним немного знакома: несколько раз Станислав Сергеевич приходил в дом Нестеровых вместе с ним. Старшую дочь Горлова Лика тоже знала, и та даже с ней всегда здоровалась при встрече.
Дима был примерно на год старше Ангелы. Его нельзя было назвать красавцем, но в его лице было что‑то приятное, когда он улыбался. Впрочем, и серьёзное выражение, которое чаще всего присутствовало на его лице, тоже выглядело весьма приятно.
– Извини, – тихо произнесла ведьма. – Я помешала, да? Я сейчас уйду.
– Нет‑нет! – воскликнул парень. – Не надо. Если хочешь побыть одна, то я могу уйти.
– Да нет. Я просто вышла подышать воздухом.
– Если ты не против, я останусь.
Анжелика рассмеялась.
– Мне кажется, что это я должна спрашивать твоего разрешения: всё‑таки первым это место занял ты.
– Но это твой дом.
– Уже нет. И не говори, что Станислав Сергеевич тебе об этом не говорил.
Дима смутился.
– От того, что ты переехала жить отдельно, этот дом не стал тебе чужим. Ведь родительский дом всегда остаётся своим.
– Вообще‑то для меня родительским является именно тот дом, в который я переехала жить.
Девушка улыбнулась собеседнику, чувствуя, как ему неловко затрагивать эту тему. Она постаралась дать ему понять, что не намерена переносить своё раздражение и обиду с отца на сына. Горлов‑младший немного расслабился. Ангела приблизилась и, прислонившись поясницей к перилам, посмотрела на парня.
– И давно ты здесь торчишь? – поинтересовалась она и тут же поняла, как глуп этот вопрос. Хлопнув себя по лбу, она рассмеялась. – Впрочем, зачем я спрашиваю? Ведь и так ясно, что давно. Я не видела тебя в зале с самого начала вечера.
Дима виновато опустил глаза. Его губы тронула слабая улыбка. Что нужно сказать в своё оправдание, он не знал. А ведьма и не думала его упрекать или отчитывать.
– Светские развлечения не для тебя? – с лукавой улыбкой спросила она.
На этот раз парень улыбнулся более искренне.
– Я – простой смертный и среди богатых и сильных мне не место. Отец чувствует себя здесь как рыба в воде, а я – нет, несмотря на то, что нахожусь в подобном окружении не впервые. К сожалению, общительность никогда не была моей отличительной чертой.
– Хм. Боюсь, в подобной компании никакая общительность не поможет. Для того чтобы стать своим среди них, нужно совсем не иметь ни мозгов, ни души, ни нравственных принципов…
Её речь оборвал весёлый смех Димы.
– Ты со мной не согласен? Или хочешь что‑нибудь добавить?
– Могу добавить: чтобы стать своим среди них, нужно иметь массу высокомерия, быть самовлюблённым и уверенным в своей собственной неповторимости, не имея на то никаких оснований и вообще ничего из себя не представляя на самом деле.
Лика расхохоталась.
– Поддерживаю тебя во всём. Такая она и есть эта богатенькая молодёжь. Их родители помешались на деньгах, но они эти деньги хотя бы сами заработали, а их дети в этой жизни ничего не добились сами, да и не намерены делать этого, так как родители преподносят им всё уже готовым.
– Я всегда удивлялся тому, что ты в их обществе умудрилась не испортиться. Тебе ведь было четырнадцать, а это самый подходящий возраст для того, чтобы поддаться чему‑нибудь не очень хорошему.
Девушка пожала плечами.
– Мне кажется, возраст здесь ни при чём. Если у тебя есть твёрдые моральные принципы и представления о том, что хорошо, а что – плохо, то ты никогда не поддашься. А если их нет, то ты поддашься в любом возрасте.
– Пожалуй, – согласился Горлов.
Они помолчали.
– Отчего ты такой грустный, Дима? Кстати, где ты сейчас? Ты ведь вроде юридический заканчивал?
– Да, закончил. Сейчас в нашем отделе работаю. Участковым уполномоченным.
– Нравится?
Парень помедлил с ответом.
– Нет. Но я искренне надеюсь, что по тому, как я работаю, этого не видно. Мне кажется непростительным плохо работать. Несмотря ни на какие условия.
– Интересная мысль, – задумчиво заметила Нестерова. – Но почему ты тогда поступал на юридический?
Дима поёжился, и по тому, как он неловко прятал глаза, она догадалась, в чём причина.
– Ага… Станислав Сергеевич настоял?
Парень вздохнул.
– У отца тяжёлый характер. То есть… властный. Впрочем, с иным характером он не стал бы заместителем начальника ОВД.
– Да уж.
– Меня бесит, что все знают, что меня пристроил отец. Он собирается ещё засунуть меня в уголовный розыск, когда на пенсию уходить будет. А юридическая работа не для меня. Мне это неинтересно, да ещё сверху начальство постоянно давит… В общем, нервы на этой работе портят основательно. И мне в ней чего‑то не хватает. Смысла, наверное. Всё слишком приземлённо, и бумаг ненужных очень много. Да и не моё это совсем! Мне бы хотелось чего‑то более… спокойного, может. Или высокого. Я не об искусстве, конечно! Но… хотелось бы, чтобы можно было приобрести… мудрость. Да, пожалуй, мне хотелось бы именно этого. А на моей нынешней работе вместо мудрости получишь ненависть к миру и к людям, в частности: слишком много грязи приходится видеть.
Ведьма улыбнулась ему по‑доброму. Дима посмотрел на неё.
– Я тобой восхищаюсь. Ты сделала всё так, как хотела, и ничего не побоялась. И моего отца ты совсем не боишься: он на тебя злится, а ты его игнорируешь. Я видел вас в начале мероприятия. У тебя сильный характер, Анжела. А вот мне в своё время твёрдости отказаться от учёбы в юридическом не хватило.
– Но ты ведь всю жизнь с отцом прожил! Странно было бы ожидать, что ты проявишь суперсильный и волевой характер, когда столько времени подчинялся отцу.
– Хотел бы я иметь волевой и сильный характер.
