Тихий омут и бестолочь

«Что ты творишь, солнце?» – восклицал он про себя, наблюдая, как чужие руки гладят худенькие плечи его бухгалтера. Наверное, Бирюков на самом деле решился бы выманить Марину обратно в бар под каким‑нибудь идиотским предлогом. Но она сама ушла, получив от Сергея ускорение в виде шлепка по заднице.

Костя стиснул зубы и сжал кулаки. Он пропустил три раздачи, а потом убрался из‑за стола.

Бирюков прошел к стойке, где хлопнул три шота подряд, даже не поморщившись.

– А Маринка ушла что ли? – услышал он из‑за стойки слова Наташи, которая обращалась к бармену.

– Не‑а, бумсикнула только что и пошла плясать, – ответил ей тот.

– Одна?

– Ага.

Наташа только хмыкнула и снова ушла на кухню. А Костя тут же развернулся и двинул на танцпол.

Он сразу увидел ее.

Марина танцевала.

Одна.

Самозабвенно прикрыв глаза, она покачивалась в такт музыке, двигалась так естественно и ритмично, водя плечами, поднимая руки и мотая головой, что Костя невольно сам захотел пуститься в пляс. Он не без труда вспомнил этот манящий, сладкий зов музыки. Давно его не тянуло на танцпол. Последний раз он отжигал года три назад в компании Митяя Токарева, который полжизни протусовался на Ибице и Казантипе. Вот с ним Костя любил подёргаться. Он вообще любил хороший транс, особенно Армина*, но все же с возрастом стало лениво, да и как‑то несолидно скакать козлом среди малолеток. Однако все эти предубеждения рассыпались прахом, едва он увидел Марину.

Бирюкова словно магнитом потянуло к ней.

Марина раскачивалась под качественный бит, который звучал ритмичным набатом у нее под желудком. Она догадывалась, что обязана своей танцевальной эйфорией многочисленным бумам и адреналину, кипевшему в ее крови после нелепого флирта с незнакомцем. Сейчас она была свободна и счастлива.

Марина знала, что могла вернуться в казино и поехать с Сергеем.

Куда?

Скорее всего, в гостиницу или на какую‑нибудь стремную квартиру, где они занялись бы не менее стремным сексом. Отчего‑то Марина не сомневалась, что удовольствие будет сомнительным. Но она могла и не возвращаться в казино, а поехать домой, к Стасу, который будет не против пробуждения ради секса с хмельной женой. Хотя опять же удовольствие будет сомнительным.

А вот танцевать Марине нравилось. Нравилось чувствовать себя свободной. В конце концов, не так уж ей и нужен был этот чертов секс, эта гребаная измена. Ей вполне хватило того, что она имела возможность изменить. Пока ей на талию не легли властные, горячие ладони.

Девушка на миг напряглась, но тут же расслабилась, потому что мужчина сразу подхватил ее ритм, пружиня, двигаясь в унисон.

«Сергей? – промелькнула у нее мысль. – Неужели он из тех, кто танцует?»

Но благодаря все тем же бумсам Марина не зациклилась на этой мысли. Она просто отдалась музыке и партнеру, откровенно наслаждаясь и тем и другим. Девушка откинулась назад, прижимаясь к крепкому мужскому телу, накрыла ладонями пальцы, что сжимали ее талию, не прекращая двигаться.

– Какие интересные черти водятся в твоем тихом омуте, Мариночка, – проговорил ей в ухо до боли знакомый голос.

Марина вздрогнула, но не отстранилась. Хотя должна была.

– О боже, – только и выдохнула она, не находя в себе сил оттолкнуть его.

Где‑то на фоне музыки она уловила тонкий голосок здравого смысла, который вещал менторским тоном, что Костя ее клиент, что им нужно держаться подальше друг от друга, и что Усманов уволит ее ко всем чертям. Но вся эта ерунда быстренько растворилась в сладкой истоме, которая окутала Марину, едва она поняла, что именно Бирюков так потрясающе подхватывает каждое ее движение, вместе с этим заставляя повторять и свои.

Она повернулась в его объятиях, закидывая руки Косте на шею, проводя по широким плечам, чуть отклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза. Неожиданно для самой себя Марина улыбнулась своей лучшей соблазнительной улыбкой. Не специально. Просто что‑то в ней пробудилось ото сна, заставляя вспомнить отчаянные годы бурной юности, когда она одним взглядом сводила мужчин с ума.

Марина притянула Костю вниз за шею и, нарочно касаясь губами его уха, заговорила, перекрикивая музыку:

 

– Мои черти без труда надерут ваш симпатичный зад, Константин Борисович.

– По такому случаю, я даже сам сниму штаны, солнце, – ответствовал он ей, смеясь.

Но Костя вмиг посерьезнел, уставившись Марине за спину.

– Сережа тебя ищет, – проговорил он, прижимая девушку к себе крепче. – И я настоятельно не советую находиться.

– Почему это? – взбунтовалась Марина.

– Потому что он мудак.

Иванова, конечно, могла бы поспорить из вредности, но настроения не было. Да и она была согласна с Костей. А еще черти уже во всю плясали джигу в ее тихом омуте, и Марина просто не могла спустить все на тормозах простым согласием. Поэтому она дернула Костю за рубашку, выдохнув ему в губы:

 

– Тогда давай дадим мудаку понять, что я никуда с ним не поеду.

И в следующий миг она сама поцеловала Костю. Он не слышал, что сказала Марина из‑за грохота музыки, но понял, что таким образом она решила отвязаться от своего ухажера. Бирюков дал ей полную свободу. И Марина этой свободой воспользовалась. Она целовала его очень даже натурально для маскарада, чувственно водя губами по его губам, чуть посасывая, дразня кончиком языка.

Костя приоткрыл глаза, просканировал обстановку и тихо проговорит Марине в губы:

 

– Ушел.

Но даже после этого поцелуй не закончился. Марина наоборот прижалась к нему крепче, закинула руку Косте на шею, поглаживая его волосы сзади, покачиваясь в такт с музыкой.

И Бирюков сдался.

С тихим свистящим стоном он на миг разорвал поцелуй, чтобы завладеть инициативой. И больше Костя не думал. У него просто отключились разумные процессы, сдавшись на милость эмоциям, в которых он тонул, словно в омуте. Тихом омуте Марины Ивановой, где во всю резвились черти.

Марина и сама почти отключилась. Она не знала, сколько времени прошло, сколько треков сменилось, потому что увязла в сладкой неге, которая вливалась в нее с каждым прикосновением губ Кости, с каждым властным, настойчивым движения его языка. Они танцевали, не прекращая целоваться. Бирюков вел и в танце, и в поцелуе, заставляя Марину постанывать от удовольствия.