Точка бифуркации. Повесть
Максим тут же забыт, потому что Вова волнует Сашку гораздо больше, ведь с первого курса он считается ее поклонником. Я опускаю голову, упираюсь взглядом в пол, с хрустом как бы в отчаянии сплетаю пальцы. Кто бы мог подумать, что я могу так притворяться! Сашка замирает, как сыщик, напавший на след, оценивая свою собственную догадку. По всем признакам догадка верна.
– Ну ты и б…! – заключает Сашка. – Вовку я тебе никогда не прощу…
Но я‑то знаю, что через минуту мы помиримся – Сашка не умеет долго дуться. А сплетням о моем романе с Вовкой все равно никто не поверит: огромный флегматичный Вова с первого курса интересуется одними шахматами и лишь иногда предпринимает робкие попытки ухаживания за Сашкой. К тому же я ничего такого не говорила! Она сама взяла ложный след. На какое‑то время моя тайна в безопасности.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀х х х
Поздний вечер. В моей комнатке горит ночная лампа, отбрасывая на стены причудливые тени. Муж уехал на несколько дней на дачу к профессору Бернштейну, и я дома одна. Рая на кухне готовит ужин, напевая какую‑то татарскую песню. Голос у нее необыкновенно приятный, и причудливая мелодия звучит мягко, душевно, не нарушая равновесия этого вечера. Работа по школе на сегодня закончена, можно наконец просто посидеть у окна, ничего не делать и ни о чем не думать. Машинально открываю ящик стола – взгляд натыкается на бумаги по диплому. Со вздохом достаю несколько листов, пытаюсь сосредоточиться. Но мысли мои далеко…
Тихо‑тихо достанем легкие туфли со шнурками. Они не упадут с ног. Облегающую одежду из шкафа. Осторожно откинем голубую шторку и потянем окно на себя. И с подоконника – вверх, по стенам и потолку, гибкими, легкими прыжками. И помашем затекшими за день крыльями, сильнее, сильнее… Рванемся вверх, сложимся, станем узкими, скользнем в темноту и свежесть. Вверх, мимо проводов и фонарей, вверх, где сейчас нет никого.
Среди цепочки непрерывных огней – пустота. Но я безошибочно знаю дорогу. Пикируем вниз, к зеленому дому с темными окнами. Замереть в сантиметре от стекла или?.. Снова вверх, и снова к стеклу, сжавшись, сузившись, скользнуть бесшумно и быстро в форточку под потолком. В спальне горит мягкий свет. Ты спишь на большой кровати, рядом с темноволосой женщиной. В нарядной детской коляске спит твой сын. По дуге плавно вниз. Замереть в сантиметре от тебя или?.. Я ощущаю на лице твое дыхание. Глажу твою щеку – вот знакомая морщинка у губ. Завтра, завтра, а сейчас пусть ее не будет. У тебя усталый, усталый вид! Это тоже завтра, а сейчас просто спи. Без забот. Без снов. Без меня. Я поговорю с тобой без слов. О том, что кончился этот день. Что мы снова прожили его друг без друга. Что наступит завтра, с заботами, мыслями, делами. Ты проснешься утром, полный неожиданной радости, и улыбнешься перышку, уколовшему твою щеку…
Вздрагиваю от пронзительного крика птицы за окном. В недоумении оглядываюсь вокруг. Я дома, в своей комнате, сижу за столом над дипломной работой.
Я знаю, что только что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ТАМ…
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀х х х
«Милая моя Даша! Сейчас мне хочется говорить с тобой ясно и просто, без расплывчатых аллегорий и туманных метафор, хотя в иное время в них нет ничего зазорного.
Мои плечи словно освободились от тяжелой ноши, мне стало легко, странно, жутко и хорошо одновременно. Мне хочется видеть тебя, писать тебе, читать твои письма, называть тебя любимой и чувствовать, что любим сам. Я не могу сказать, как глубоко живет во мне это чувство, я не могу сказать, долговечно ли оно. Просто я люблю, и мне этого достаточно, чтобы я был счастлив.
Пожалуй, единственная возможность быть счастливым – это любить, не задумываясь над тем, чего не избежать. Наивно полагать, вытянув счастливый номер, что он дан тебе на всю жизнь. Счастье – призрачная и непрочная штука. Как кварцевый песок, который течет сквозь узенькое отверстие песочных часов, отмеряя годы, дни, часы, мгновения… Оно конечно, иначе оно не было бы счастьем, иначе мы не искали бы этих мгновений, не летели бы им навстречу. И по меньшей мере глупо сидеть РЯДОМ С НИМ и думать, надолго ли его хватит. Мы любим друг друга, и значит, оно неисчерпаемо. Любовь жива, пока она есть, а если ее нет, то никакие слова, сказанные до… во время… и после, не продлят ей дни и даже не облегчат кончину. Даша, милая! Я мог бы сказать еще очень многое, однако слова не самое лучшее, что есть между нами. Я люблю тебя сейчас, как никого никогда не любил. Я люблю тебя и принимаю целиком, без всяких оговорок. И я хочу любить тебя изо всех сил. И это единственное, что стоит говорить.
Это письмо написано только для тебя. Второго такого же я не напишу».
Письмо Максима дрожит в моих пальцах. Я забилась в самый дальний угол университета и перечитываю в сотый раз дорогие мне строки. Он любит, любит меня! И в этот момент для меня в целом мире нет ничего важнее и прекраснее. Смотрю на часы – сейчас то самое время, когда он обычно ждет меня в правом крыле. Господи, да он и сейчас там, как я могла этого не понять! Столетние ступеньки университетских лестниц несутся навстречу, мелькают длинные окна, каменные колонны… Я лечу к своей цели, как выпущенная из лука стрела. И наконец врезаюсь прямо в его сердце! Он обнимает меня так сильно, что хрустят ребра. Мы стоим обнявшись, глаза в глаза, и молчим. Нам не нужно слов, мы умеем разговаривать без них, мы абсолютно точно понимаем друг друга.
И сейчас у нас есть самое лучшее, что может быть между мужчиной и женщиной, – любовь…
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀х х х
– Ты в чем пойдешь на защиту? – Одногруппница Иринка смотрит на меня красивыми синими глазами. Мы сидим в ее уютной комнатке на кровати, заваленной грудами кофточек, юбочек и прочих дамских сокровищ. Иринка вместе с молодым мужем уже пару лет живет в огромной четырехкомнатной квартире его родителей. По студенческим понятиям иногородней Иринке, крутобедрой кубанской казачке из Краснодара, здорово повезло – она вышла замуж за коренного томича, чем избежала ужасов проживания на съемных квартирах. Однако вместе с семейным счастьем Иринке достались въедливая свекровь и ядовитая золовка, которые старательно, со знанием дела отравляют ей каждый день жизни. Последнее время она все чаще приезжает в общежитие зареванная, с красными пятнами на лице, наспех замаскированными пудрой. Но сегодня все семейство мужа отбыло куда‑то к родственникам, и мы с Иринкой наслаждаемся ее свободой на всю катушку – под кроватью уже скопилась пара опустевших бидончиков с пивом.
– Я тебя спрашиваю, как можно быть такой безответственной? – Иринке здорово удаются металлические учительские нотки, и мы вместе покатываемся со смеху. – Ну правда, ты купила что‑нибудь?
Я пожимаю плечами: после квартирной кражи в моем гардеробе практически не осталось вещей. В школе хорошие заработки, но я так устаю, что у меня нет сил мотаться по магазинам в поисках нужных тряпок.
– Хочешь, возьми мою серебряную кофточку, ту, что отец привез из загранки.
