Точка бифуркации. Повесть

– Похоже, кое‑кто западает на провинциалок.

– Осмелюсь заметить, в них нет фальши. В отличие от других.

Рассерженно фыркнув, Сашка уже собралась нанести ответный удар, но ее окликнули ребята за соседним столом. Она отвернулась от своего собеседника так резко, что подол ее длинной юбки завихрился вокруг ног, и мгновенно переметнулась к компании соседей. Все произошло так стремительно, что я едва успела подхватить попавшие в воздушную воронку листы со списками. Однако ее спутник не уходил. Мы молча смотрели друг на друга.

Он был среднего роста, худощавый и сильно отличался от общепринятого стандарта «сибирских мужчин»: флегматичных здоровяков с пудовыми кулаками. В нем удивительным образом сочетались хрупкость и сила, которая угадывалась в движениях. Он все еще держал в руках мою книгу. Руки у него были необычные – с тонкими, почти женственными запястьями, однако на плечах под рубашкой обозначались хорошо накачанные мышцы. Пожалуй, он был изящен – если это слово применимо к мужчине. Можно было бы смело назвать его блондином, если бы не черные выгнутые брови и темные ресницы. И у него были усы – не подобающий возрасту юношеский пушок над верхней губой, а самые настоящие, черные, мушкетерские… Именно так в моем представлении выглядел бы молодой д’Артаньян, если бы он вдруг решил надеть очки, современную одежду и выйти из книжки!

– Извините, что побеспокоил, – наконец произнес он. – Решил полюбопытствовать, что это за издание. Как я и предполагал, Москва, «Художественная литература»… Наверное, тяжело читать – сюжет становится понятным, когда осилишь хотя бы сто страниц.

Я молчала – книга действительно давалась мне с трудом. Обилие персонажей с мудреными фамилиями, абсолютно не связанные между собой сцены и мелкий размытый шрифт сильно замедляли мое продвижение по Булгакову. Но откуда он мог это знать?

Он подошел ближе и облокотился на высокий бортик, которыми снабжены все столы в читальном зале (их еще называют звукоснимателями). Дистанция между нами существенно сократилась – теперь я могла дотянуться до него рукой. Он смотрел на меня с улыбкой и с неподдельным интересом. Чувствовалось, что он вовсе не хотел задеть или высмеять меня, а просто пытался пообщаться. И вдруг списки литературы, вгонявшие меня в отчаяние, показались совершенной ерундой. Меня поразили его глаза за стеклами стильных позолоченных очков: они были невозможного, просто невыносимого голубого цвета! И у него были потрясающие ямочки на щеках!

И вдруг мне захотелось протянуть руку и дотронуться до его щеки… Это было настолько неожиданно, так некстати, что я смутилась – ведь я не знала его имени, не знала, кто он, откуда, где он был раньше и почему появился здесь. Впервые в жизни мое сердце сбилось с ритма и ударило в грудь тяжело и глухо. Мне стало жарко, захотелось воды. А еще мне хотелось, чтобы эта минута не заканчивалась – чтобы он вот так стоял, смотрел на меня и говорил со мной. Как ни странно, его абсолютно не смущало, что я до сих пор не проронила ни слова. Казалось, мы вполне нормально разговариваем. Вдвоем.

– Поскольку мы имеем счастье учиться в одной группе, надеюсь, будем видеться часто. Кстати, меня зовут Максим.

Хотя бы ради приличия следовало что‑то сказать. Но я по‑прежнему была не в силах сделать это. Я молча смотрела на него и даже не улыбнулась в ответ. Жар волнами накатывал на меня, щеки и кончики ушей пылали, на верхней губе выступила испарина – я как будто горела изнутри. Ничего подобного раньше со мной не происходило. Казалось, еще минута – и я вспыхну, как живой факел.

К моему облегчению, Сашка переметнулась от соседей обратно и буквально повисла у Максима на руке, теребя его за рукав и взахлеб транслируя на английском только что услышанные новости:

– Завтра нас посвящают в студенты! В актовом зале будет грандиозная тусовка! Ты не должен это пропустить!

– Александра, я никому ничего не должен, – отозвался он на английском, с трудом отрывая от меня взгляд. Он положил книгу обратно на стол, легко наклонился ко мне и тихо произнес:

– До встречи, Незнакомка…

 

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀х х х

 

Учеба в университете обрушилась на меня, как океанская волна – мощно и неумолимо, накрыв с головой и увлекая в неизвестном направлении. Я барахталась изо всех сил, пытаясь хоть как‑то сориентироваться в обилии неизвестных предметов, новых людей, непрочитанных книг… То, что большинству студентов давалось легко и непринужденно, как правило, требовало всех моих ресурсов – уровень провинциального городка, в котором я выросла, сильно отличался от требований, которые изначально предъявлялись к первокурсникам журфака. Я просиживала в научке до самого ее закрытия, пока в залах не начинали гасить свет, засыпала на стопках книг из трижды проклятых списков и все равно едва успевала за остальными. К счастью, однокурсники оказались неплохими ребятами: помогали по мере возможности, объясняли и подсказывали. Конечно, не обходилось без насмешек (почему‑то именно женская половина группы усердствовала в этом), но я старалась не обращать внимания и не обижаться, хотя иногда моему самолюбию наносились болезненные раны. В итоге мое упорство увенчалось успехом: я сдала первую сессию на отлично, чем удивила многих и заставила отнестись к себе с гораздо большим уважением. За второе полугодие я практически догнала по уровню знаний своих одногруппников и к концу года уже чувствовала себя в университете как рыба в воде.

Но был все‑таки один человек в нашей группе, отношения с которым у меня никак не складывались. Максим существовал как бы параллельно учебному процессу – появлялся на лекциях, когда хотел, иногда пропадал на неделю и больше и вообще общался чаще с преподавателями, чем с нами. Его эрудиция была потрясающей – он знал о книгах все, причем такое, что не в силах запомнить ни один нормальный человек: где, когда, в каком издательстве, каким тиражом они издавались, кто редактировал, кто делал корректуру, чьи иллюстрации использованы…

Можно было открыть любую книгу на любой странице, прочитать начало фразы – и он мог закончить ее слово в слово. Краем уха я слышала, что дома у него огромная библиотека и они с отцом с детства играли в эту игру. К тому же он читал многих авторов в подлинниках, на английском языке – Шекспира, Шелли, Бродского – и даже переводил их на русский. В группе Максима слегка побаивались: у него был ироничный склад ума и острый как бритва язык. Тем, кто решался его зацепить, доставалось так, что надолго отбивало охоту упражняться в остроумии. Особенно жестоко попадало Сашке, которая изводила его (впрочем, как и всех остальных в группе) своими нападками по любому поводу: иногда мне казалось, что они загрызут друг друга насмерть. Однако оба оставались живы и по‑прежнему часто болтали на английском, обсуждая последние университетские новости. Позже Сашка объяснила мне, что их стычки носят скорее ритуальный характер, просто для того, чтобы «быть в форме».