Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия
Юродивый в шоке посмотрел на рану и крикнул крови:
– Тьфу, демоны! Тьфу! Меня, Юродивого, хотели убить?
А тем временем Серый уже подобрал нож, вскочил и снова со всей силы ударил ножом. Юродивый упал. И Серый, с окровавленным, разбитым, но счастливым лицом, закричал:
– А‑а‑а! Фулл‑ хаус! А‑ха‑ха‑ха! Первый пошёл!
Когда Юродивый очнулся, то рядом никого не было, только ящик пустой и без денег. Было больно. Юродивый лежал на снегу и упрямо шептал:
– Господи, буди силы мне… Не дай бесам победы и радости, дай ещё чуть мне пожить. Отче Боже я докажу Тебе, что достоин Тебя. И я двери открою к Тебе…
Молитвы к Богу шептал, и силы вернулись. А он упрямый, с трудом и с дикой болью в боку, Юродивый встал и ухмыльнулся всем бесам на зло, сунул в рот снег, пожевал – проглотил, расстегнул дублёнку и, морщась, сунул руку под рубашку. Когда вынул руку, а на ладони была тёмная липкая кровь, посмотрел удивлённо на кровь и зло ухмыльнулся.
– Ха‑ха!… Почему, то хочется курить.
Юродивый вытер ладонь с кровью об снег, зачерпнул куски колючего льда полную ладонь, засунул их под рубашку и прижал к ранам покрепче, и направился к Храму. В полной темноте по скрипучему снегу и по привычной дороге, дыша морозом, шёл усталый человек в Храм, чуть шатаясь и бок прижимая. Вот Юродивый дошёл до дверей Храма, а между пальцами сочилась липкая кровь. Чуть постоял, держась за бок, повернулся к городу, прислонился спиною к дверям, взглянул на ночной город, вздохнул мороза и, улыбаясь и морщась от боли, поклонился городу со словами:
– Вы все чада мои, и пусть Господь простит все ваши грехи (перекрестил город). И я вас прощаю! Всех, кроме Иуды с ножом! Увижу – оторву руки, а нож ему в жопу воткну! Иуда же! Шакал!
Юродивый, с лохматой головой без шапки, медленно повернулся к дверям, долго не мог попасть в личину замка, но всё‑таки открыл ключом двери и вошёл в храм. В полумраке скинул на пол дублёнку, посмотрел на руку, полную крови, и засмеялся:
– А‑ха‑ха‑ха. Эх, Юродивого хотел убить? Да Бог не даёт?
Взглянул на рёбра – двойная резаная большая рана. Зажал крепче её ладонью, а другой рукой (и тоже окровавленной) зажёг свечу, и со свечой пошёл по церкви с обходом. Кровь текла вниз по руке, а Юродивый не замечал этого, он говорил со Святыми:
– Здравствуй, Сергий! Здравствуй, Серафим, Николай. Здравствуй, Ксения. Здравствуй, Царица Небесная! (Перед иконостасом пал на колени.) Здравствуй, Боже! Я жив – слава Тебе! (И поклонился.) Слава!
Шатаясь, пошёл к свечной лавке и позвонил Хирургу:
– Хирург, меня опять порезали, приходи зашивать.
– Ты где?
– Я здесь, в храм приходи.
– Вызову скорую!
– Нет‑нет! Я из храма никуда не пойду, меня Бог здесь сбережёт!
– Помрёшь?
– А? Нет! Я в доме господнем, дождусь тебя, не помру, я здесь бессмертный, а‑ха‑ха‑ха (и бросил трубку). Боже, Ты где?
Юродивый дошёл со свечой до распятия, опустился перед ним на колени и простонал: «Ух, а больно‑то как!» Опёрся снизу рукой о крест, склонив голову и держа руку на ране, он истово захрипел и молился:
– Восстань, Господь! Ты ушёл, но обещал мне вернуться! Христо Боже – время пришло! Восстань, Господь! Восстань же, прошу! Да и расточатца враги Твои! Как исчезает дым, так исчезнут все беси и черти вокруг меня! Ей же, Ангелы! Ей! Будите волхвов! Рождество уже близко! Восстань, встань, Господь, во славе своей! И все воины, Архангелы и Святые, с Тобою восстанут, и бесчисленные легионы Ангелов на белых конях с огнём и мечами в окружении Тебя Славу поют! Слава! Восстань и повержи всех бесов, врагов, упырей! Прикажи Ангелам брось в огонь серых иуд и козлов. Боже брось их в огонь! Бей их! Руби шакалов вонючих! Души упырей! Хватит ждать! Время жатвы пришло! Эй, Ангелы! Ангелы, будите волхвов! И дайте мне меч! Зарежу иуду‑шакала! Убью я его на Страшном суде! Хэйя, Архангелы божии трубите Пришествие нашего Господа! Хэй! Хэй! Асса! Воины‑Ангелы на белых конях, во славу войдите! Труби поход! Архангел святой, труби, Гавриил! Святой Суд объявляй Михаил! Хей‑йя! (И протянул руку от раны в крови) И дайте мой меч! Меч мне‑е‑е быстрее! Кх‑кх‑кх… (Юродивый закашлялся.) М‑м‑м, а больно‑то как, Господи! Ангелы будите волхвов…
Кровь от раны сильнее пошла и, морщась сильно от боли, схватился за рану, его шатало всего. Послышались удары по двери, и дверь открылась – пришёл Хирург:
– Юродивый, ты где, брат?
– Здесь я! Сижу, на полу.
– Эге! Кто порезал тебя?
Юродивый отнял руку от раны, показал всю руку в крови и вытер кровь об себя, и зло улыбнулся:
– Кто? А‑ха‑ха‑ха! Не знаю. Трёх дней не проживёт! То иуда‑шакал. Бог накажет его! А я удавлю – вот этой кровавой рукой!
Хирург надел на лоб зеркальную лампу:
– Вставай, показывай, где.
– Подохнет иуда! Подохнет!
– Вставай же.
– Сил нету.
– Тогда на пол ложись, эхе‑хе, раненый воин.
Хирург уложил Юродивого на бок на полу на дублёнку его, разрезал и выдернул из‑под него кровавую рубашку, достал бутылку водки и глотнул два глотка, поморщился, кивнул, и водкой раны промыл.
– А‑а‑ам… Подохнет иуда… Господи Боже!
– Помолчи ты! Юродивый, каждый год тебя зашиваю, то голову, а то руки, то спину, а теперь бок. Весь в шрамах!
– Что ты там шепчешь? Хирург?
– Собака была у тебя?
– Собака? Конечно!
– И звали её Малавита.
– Что?
– Раны, и обе в левом боку вдоль рёбер пошли, а не внутрь, то хорошо. Это, скажем, замечательно! Это же чудо! Красивая рана, сейчас мы зашьём. А дублёнка спасла тебя, смягчила удар.
– Это Бог меня спас!
– Ага, и я тоже. Лежи спокойно, разбойник, не двигайся. Будет больно.
– Зашивай же быстрей! Кровищи полно!
