Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия
Весело Моцарт играл, а ей вечером в Лондон лететь – как он один здесь без неё? – ей было грустно. И пока целовала и говорила: «Люблю!», всё это время она представляла себя в объятьях его, постель, свадьба, беременность, два‑три сына и огромное счастье вдвоём.
И вдруг она вскочила на стул и весело на всё кафе прокричала:
– Я ребёнка хочу от тебя!
А Поэт в шоке молчал, снизу смотрел и улыбался. И, открыв удивлённо рот, по‑дурацки хлопал глазами…
– Ах, так! Значит, молчишь? Ну, всё! Довольно с меня!
Мэри бросила кофе, швырнула салфетку, соскочила (стул пнула и опрокинула, грохот вокруг), развернулась, расплакалась и бросилась вон!
Шла девушка в слезах с невидящим взглядом сквозь город, толпу и людей, она несла своё горе, не стесняясь размазывать тушь…
Она ему душу открыла, а Он не любит её! (С каждым шагом, ударами сердца повторяла.) Он не любит! Не любит её!
А цветы! Они падали с неба на её голову, на лицо, и на плечи, и на асфальт!
Она закрыла глаза, улыбалась, шептала: «Дурак, тормоз, ты флегма, Поэт!»
Лицо ему подставляла, и он нежно её целовал: «Люблю! Я тоже люблю!»
Ура! – она прыгнула ему на шею, кричала на всю площадь (А‑а‑ааа!), целовала всего, он её обнимал и крепко держал, а она обхватила его руками‑ногами (как обезьянка), крепко‑крепко прижалась к нему и говорила, и говорила… А Поэт жадно её целовал.
Так и стояли они на Тверской.
А людская река огибала влюблённых. И кто‑то останавливался, кто‑то завидовал, кто‑то кивал и укоризненно взгляды кидал. А они были счастливы, любимы и веселы. Москва, праздник, и люди кругом!
И Оранжевое небо над головами!
Только Он и Она как единое прекрасное целое – во всём мире одни!
Среди миллиона людей и в шумной толпе на Тверской.
Глава 2
Нож
