Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия

Зима. Поэт был в храме на службе, а в мыслях он был далеко‑далеко и улыбался. Поэт вспомнил! Как весной, в мае, Мэри срочно улетала в Лондон, а он поехал с ней в Москву провожать её; и они пили кофе в кафе на Тверской и там же поругались, а потом помирились. Смешно!

И вновь его отвлекли – к нему подошла прихожанка Рита, его добрая знакомая. Ритка обладала правильной славянской внешностью и была очень красивая, но усталая молодая женщина. Она работала медсестрой у Хирурга в тарусской больнице (спасла от инфаркта), а в юности сочиняла стихи. Рита просила Поэта срочно помочь ей с сыном! (Миша, сын её, совсем дурной и непослушный стал!)

Поэт опешил:

– Рита, ты что? Я‑то тебе с ним как помогу?

– Поэт, у тебя есть дар что‑то делать с людьми. Поговори с ним, я тебя очень прошу.

– Поговорить? Поговорить можно, но по‑мужски.

Тем же вечером Поэт пришёл к Рите. Он пил чай на кухне двухэтажного, но недостроенного дома и слушал её: во всём сильная нужда, денег нет, дом не достроен, стены снаружи не оштукатурены, второй этаж и вовсе холодный.

Рита рассказывала:

– Стиральная машинка сломалась – не отжимает бельё, а у меня трое детей! А обратилась к тебе за помощью, потому что старший сын мой, Мишка, совсем отбился от рук! Я видела его с Жиголо и боюсь – с наркоманами свяжется. Поэт, повлияй на него как сказал – по‑мужски! Очень прошу! Мишка заместо святого креста носит чёрные цепи, школу бросил и даже руку поднял на мать. Умоляю, Поэт, поговори с ним! Ради Христа! Пока он молодой… Может, ты на работу устроишь его? Смотри – стены не штукатурены, бывший муж дом не достроил, а ремонтировать у меня денег нет!

Что бывший муж? Коммерсант и торговец. Набрал кредитов и сбежал с добром, но его поймали. В тюрьме он сидит! В тюрьме! В суде сказали – он свой же магазин ювелирный ограбил, а деньги и алмазы спрятал. Я его три года не видела после того, как развелась с ним, а банки его кредиты повесили на меня – почти все деньги у меня забирают. А я медсестра, пашу на трёх работах – на полставки массажисткой после смены и тренером по гимнастике в нашей больнице. Света белого не вижу! Только бабушка всегда в меня верила и говорила всем, что я настоящая красавица и что я обязательно буду счастлива.

Счастлива? Моему старшему сыну Мишке шестнадцать исполнилось, и требует он от меня дорогой мотоцикл. А денег нет вообще! Всё банки отняли! У меня осталась тыща рублей до конца месяца! Вот скажи – как на неё прожить?! Мне зимнюю обувь купить детям не на что. Посмотри – младшие дочки ходят зимою вот в этом: в старых осенних дырявых ботинках. А морозы какие стоят? Мне тридцать три, а я старуха почти! Бьюсь как рыба об лёд… Пристрелить что ли её?

– Рита? Кого пристрелить?

– Свою личную жизнь пристрелить! Я православная, я ещё замуж хочу. (Рита плакала, долго говорила и жаловалась.) Счастья хочу и детей ещё нарожать. Вся жизнь моя – это дети. Я их люблю! – крикнула Рита в сердцах.

Поэт посмотрел на стены:

– Рита, сестрица, у тебя дом недостроенный – не дай Бог рухнет!

– Нету другого дома! Рухнет, и фиг с ним – страховку получу и закрою кредиты… Меня другое мучает, слезами обливаюсь – Мишка отбился от рук! Как бы в бандиты, в отца, не пошёл.

В дверь позвонили. Рита вытерла слёзы и пошла открывать. Это пришёл её старший сын с друзьями и сразу с порога начал кричать, что он пьяный, чтобы мать его не ругала. А дальше Мишка стал требовать у матери денег на пиво и на мотоцикл и кричал, что он слово дал – купить у друга мотоцикл! А когда мать возразила, что денег нет, то сын нагло и развязно стал кричать на неё и даже запугивать:

– Я убью тебя! Я убью тебя! Дай денег, мать! Убью тебя, блядь! Зарежу! Деньги давай на пиво, на мотоцикл. Деньги!

И тут у Поэта сорвало крышу! Он с диким взглядом выбежал из кухни с огромным ножом, пнул со всей силы Мишку так, что тот отлетел от матери прямо в шкаф. Затем резко схватил парня за шиворот, вытащил из шкафа, встряхнул, поставил на ноги и показал ему большой нож! На Поэта было страшно смотреть! Парень удивлённо ойкнул от страха и неожиданности, а все пьяные друзья разбежались. Поэт крепко держал Мишу и скрипел зубами, а нож вложил в руки парня, силой подвёл его к матери и закричал:

– На, Миша! Давай, убивай! Бей ножом свою мать! Бей со всей силы! Ты грозился убить – так убей! Убей её, блядь! Так ты говоришь?! Она, красавица, тебя родила, растила, молоком грудью кормила! Убей же её! Убей! Ты слово дал – так убей! Ножом бей со всей дури! Ну! Наотмашь! Она недоедала, любила тебя, всё лучшее тебе отдавала – убей её! Мать ночи не спала – пеленала, лечила, на трёх работах работала, одежду покупала тебе – а теперь убей её, блядь! Убей! У тебя в руках нож! Бей ножом прямо в грудь! В сердце! Сильнее ножом её – красавицу Мать! Бей! Сильней бей! Насмерть! Наверняка! Убей её!

Голос Поэта гремел на весь дом. Рита в шоке молчала. А у парня затряслись руки с ножом. И он, здоровый, красивый, пьяный, заплакал и выронил нож. И мать его, стоявшая напротив, тоже заплакала. Потом Рита обняла сына, и они вдвоём горько плакали вместе. А минут через десять, когда все успокоились, Поэт очень строго сказал парню:

– Слушай меня! Завтра утром, Миша, идёшь к сварщику, дяде Коле Носкову, и будешь во всём ему помогать. Если, сучонок, ты не придёшь, я тебя пинками туда загоню! Будешь честно работать. Сам, в тяжёлом поту, заработаешь денег и купишь себе пиво и мотоцикл! Что молчишь? Не слышу?

– Да, завтра к дяде Коле, сварщику, я‑а, да, буду работать.

– Паспорт есть?

– Да.

– Пошёл учиться на сварщика! На жизнь зарабатывать! Я договорюсь, станешь подносить ему трубы и железо, всё, что скажет дядя Коля, – и баллоны тягать, и шланги таскать.

Поэт снова схватил Мишку за горло и ещё раз больно ударил, затряс его и вновь закричал, брызгая слюною в лицо:

– Мразь! Тварь захребетная! Если мать хоть пальцем, мразь, тронешь ещё! Убью тебя! Убью гадёныша! Убью‑у‑у‑у! Бить буду изверга до потери сознания! Голыми руками за мать задушу! Порву и прокляну тебя, гада! Понял, сучонок, меня?!

– Да‑да! – прохрипел Мишка. – Да‑а, дядя Поэт, я сделаю всё, как вы сказали – помощником сварщика… Мне больно!

Поэт отпустил его горло, поставил паренька на пол, поднял свой нож и со всей силы вогнал его в стену! Все вздрогнули и посмотрели на огромный нож. Поэт, шумно дыша, снял с себя золотой крест и повесил на нож:

– Видишь крест?

– Да, вижу.

– Это Бог висит на кресте! Он всё видит и слышит! Знай же, если голос повысишь на мать – я буду всё знать, приду и буду бить тебя ногами до самой смерти. Не пожалею, не пощажу! Выбью все зубы! И налысо побрею этим ножом! Понял?

– Да, дядя Поэт! Я нет, я маму больше – нет… Я работать у дяди Коли Носкова…