Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия
– А ещё, милый, я обожаю, когда за полотном стоит настоящая драма и огромные цифры, да и сам художник пережил в жизни трагедию. А ещё лучше – умер! Да, я люблю рассказывать на продажах всякие детективные истории и авантюрные романы, связанные с предметом продаж. Это потрясающе!
Мэри самозабвенно болтала о торгах и картинах и рассказала ещё, что обожает путешествия и командировки, всё время куда‑то передвигаться. Все её шикарные платья для высочайшего выхода, а и ещё бриллианты, знаменитые аукционы‑продажи, концерты, деловые встречи, галереи, рестораны, красивые страны, и везде её любят, приглашают и ждут. Арт‑богема жаждет видеть только её! Ей говорят, что она очень красива, божественна, талантлива, женственна и что она – их талисман. Все художники и даже хипстеры тоже обожают её. Мэри светилась вся радостью изнутри, и все клиенты мечтали поддержать этот свет её красоты, отталкивая друг друга…
Перекур закончился. И снова работать за стол, за телефон, ноутбук. Красотка Мэри – модный менеджер и молодой крутой арт‑дилер – активно принимала от друзей и знакомых заказы на искусство из Лондона, из Берлина, с Востока. Она снова громко говорила по телефону на четырёх языках, смеялась, ругалась и требовала оплатить в банке миллионы в валюте, кому‑то приказывала, кого‑то упрашивала, звонила на аукционы и покупала или продавала картины в Америку или Ближний Восток. Через ноутбук она оплачивала счета и, очень довольная, с телефоном в руке снова курила, пила крепкий кофе, смешно грызла миндальный орешек, а Поэт пил крепкий чай из огромной пивной кружки и с улыбкой во все глаза смотрел на неё. А красавица Мэри любила Поэта и очень много, энергично работала, на несколько дней улетала и возвращалась.
На сегодня Мэри закончила всю работу, улыбаясь, повернулась к Поэту и спросила его:
– Извини, я хотела про деньги спросить – когда напишешь роман и получишь гонорар, куда ты потратишь 20 тысяч евро? Купишь нам квартиру в Москве? Ипотека? И жить будем в Москве?
– Нет. Я когда‑то в аварии три чужие машины разбил. Там люди пострадали, и есть другие долги. Я много выплатил, осталось отдать 20 тысяч евро. А сейчас вообще денег нет.
– Ах, машины? Но можно в кредит.
Поэт улыбнулся печально и просто:
– Ха, у меня нет постоянного заработка.
– Ах, я не знала.
– Да Мэри, я хочу заработать 20 тысяч евро.
– Конечно! Но, может быть, что‑то продать?
– Ты не поняла меня. Я сам ничего не куплю и не продам – не умею, и денег нет у меня даже в кредит. Я сочиняю за деньги стихи, кую в мастерской ножи из дамаска и стали, и продаю их. А теперь пишу роман для тебя, и мне нужны деньги, твои 20 тысяч, чтобы все долги оплатить. Как ты не поймёшь?
– Но картины на стенах? Это огромный капитал! У тебя есть даже Коровин, я могу продать что‑нибудь.
– Не вздумай к ней прикасаться! Коллекция у меня от родителей и ещё от деда осталась. Она не для продажи. Нет, нет, для меня они как живые! Сама посмотри – прекрасные картины, с душой. Родители не продали коллекцию деда, и я не продам. Эти картины перейдут моим детям. Умирать, голодать буду, но не продам, всё перейдёт детям после смерти моей и далее внукам. Коллекция будет пополняться от поколения к поколению, запомни – искусство прожирают только дураки и кретины.
– Я поняла – у тебя денег нет.
– Вообще. Мэри, ты сейчас получаешь деньги?
– Да, как арт‑дилер я получаю комиссионные за продажи картин. Меня очень ценят.
– Дай мне аванс на роман.
– О‑кей, пиши расписку – аванс за роман.
– Диктуй.
Поэт под диктовку написал расписку. Мэри вынула из сумочки и передала ему свою очередную кредитную карту:
– Это кредитка – тут деньги.
– Я понял.
Глава 8
Безбашенный хулиган и любовь
– У тебя не было денег, а как же ты жил? Честно, всё‑всё мне скажи. Ты был бандитом?
– Ха, ты с ума сошла? Я честно работал, как мог: сочинял тексты и мюзиклы звёздам, на кладбище могилы копал.
– О Боже! Ты могилы копал?
– Да, работал. Плохих и хороших – надо всех хоронить. С бывшими уголовниками честно могилы копал и людей хоронил, за это хорошо платили. А по субботам ездил в бойцовский клуб дяди Фадея, надевал шлем и перчатки и дрался за деньги с богатыми, а потом в баре на спор пил с ними водку. В мастерской Деда ковал топоры, катаны и ножи из дамасской стали и продавал – это мой бизнес, у меня есть патент. В рамочке на стенке висит.
– Я в шоке. Так ты могилы…
– Хватит, Мэри! Хватит! Не для нежных девочек про могилы рассказы. Забудь! Иди, радость, ко мне, я буду любить тебя и напишу красивый роман. Великий роман.
– О‑о, роман! Я люблю тебя (и шептала в объятиях), жаль, что у меня нет веснушек. Ты любишь веснушки? А я сегодня утром гуляла в Песочное. Там много травы и цветов полевых, ходила по полям и улицам и много мечтала. Ах, я думала, что только в книгах бывает счастливый служебный роман. Писатель и Муза. Это я твоя любимая муза! Это прекрасно! Люблю тебя… а‑а…
– Молчи. Замолчи. Тс‑с‑с, хочу тебя.
Поэт схватил сильнее руками Мэри и закричал: «Я люблю тебя!», а она улыбалась: «Хорошо, я согласна!» и умоляла: «Ещё!», и была очень счастлива.
И вот Мэри прошептала:
– Поэт, иногда мне кажется, что это кино, я теряю голову. Я в раю?
– Да, предвкушение рая – это любовь.
– Я люблю тебя, мой милый Хемингуэй, возьми же меня!
Дурацкая улыбка на её лице, аритмия и бабочки в животе. В глазах – восхищение, страсть, и мощным потоком уносит её счастье. Платьем для неё сегодня были его объятия, нежные, крепкие. Мэри была идеальной любовницей – её мгновенно заводили прикосновения, она млела, громко стонала, кричала, а он говорил:
– Кошка! Что так счастливо кричишь? Ты будишь во мне зверя, р‑р‑р, тигра, альфа‑самца!
– Возьми же, милый, любовью меня! Да, герой! Да, мой Поэт, я хочу в рай! Я твоя ненасытная кошка, я твоя муза, Поэт. Хочу, чтобы страстно! Давай же страстно, сильнее, я прошу, ещё раз! Как в первый раз. А‑а‑а, чмок тебя всей слюной! Боже, не могу поверить, что это я! И я это сказала тебе?! А‑а! Поцелуй меня в шею, и сзади. Умоляю! Ещё!
