Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия
– Всё нормально, лучшее время для работы – это поздно вечером и до ночи или раннее утро – великие мысли приходят, надо только записывать. А знаешь ли, мой бриллиант, я ночью печатал роман про тебя, про нас с тобой и про любовь. Да, о красивой любви. Это начало романа (Поэт показал на листы), только дальше не идёт – нету крыльев! И ангелов нет. Мне муза нужна, чтобы душу рвала и чтобы сюжет и сильные чувства, словно с обрыва срывалась в полёт и летела вперёд.
– Я люблю тебя и буду тебе помогать (и улыбнулась ему). Что же мне делать?
– Иди же ко мне, улыбашка моя, согрей моё сердце.
Мэри с радостью легла сверху к нему на диван, обняла крепко Поэта и зашептала ему:
– Да! Я согрею тебя! Ты только мой, ты мой последний мужчина, я нашла тебя и согрею. Мой, мой мужчина, я люблю тебя! Я улыбаюсь, пока во мне сердце поёт. Открою тайну тебе: во мне живёт маленькая девочка‑хулиганка и милая мечтательная барышня, и я тебя с ней сейчас познакомлю… Я мечтала о сильной любви, что обязательно будет любовь и красивый мужчина, что ты будешь нежно, крепко любить меня и научишь любви и сексу, и будешь заботиться обо мне. В детстве я читала книги, смотрела кино о любви и представляла тебя, что будешь меня целовать, а я буду млеть, что ты передо мной на коленях будешь туфельку мне надевать, а я буду гордо смотреть. В юности переживала первые ужасно стыдные влюблённости. А когда прочитала «Поющие в терновнике», три ночи не спала и всё мечтала, мечтала, кружилась голова и предчувствия томили, я ходила везде, искала тебя, жаждала нежных слов и объятий и мечтала, чтоб я обязательно, как Золушка, блистала на балу. Мне снились сильные парни, мужчины, и я – красавица в драгоценностях – блистаю на Новогодних балах, на концерте, в театре. Я представляла в постели красивой себя, покупала сексуальное дорогое бельё. Я очень о тебе мечтала, любимый, и тосковала все эти годы, от 14 до 22. О, мне признавались в любви много раз и целовали, но я целовать никого не хотела, не было искры, секс был не в радость, и бабочки спали. И каждый год без любви по одной бабочке во мне от тоски умирало. Слава Богу, я тебя встретила! Ох, а иначе бы я умерла от отсутствия сильной любви. Секс без любви невмоготу – пробовала, испытала, была пластмассовой куклой (здесь она чуть слукавила, но самую малость). И я отчаянно боялась, что никогда не будет любви! Никогда!
– Бедная моя девочка!
– И вдруг я тебя встретила, и в первую же секунду забилось сердце моё. Оно «узнало» тебя и сказало мне: «Это Он!» Ты мужественный, сильный, умный, начитанный. Бабочки проснулись в моём животе. Я, словно цветок, распустилась, ты наполнил любовью меня. О, я испытала огромное счастье! И все бабочки вверх полетели, до мурашек, криков, конвульсий; и все мечты мои сокровенные вместе с тобою исполнились! Я люблю тебя. Я люблю! Поцелуй меня. (Долгие продолжительные поцелуи, объятия и неразборчивый шёпот). Мне тебя так мало, я завишу и живу от твоих поцелуев. Позволь же, любимый, раскрыться моей красоте, которую ты любишь, целуй же меня, целуй. Ещё! И ещё!
– Люблю.
– Обожаю тебя.
– Ты моя.
– Мур‑мурр‑рр, я загадала счастье на вечер (и что‑то шептала ему).
– Ох‑х!
– Никому… Ты мой мужчина, ты только мой.
«Поэт единственный на свете человек и мужчина, который меня полностью знает, со всеми проблемами и недостатками, и всё равно сильно любит меня. Ах, я счастлива! Мама моя!»
Минут через двадцать нежных объятий на диване они встали (жажда воды и кофе), а потом у камина лежали с чашками кофе вдвоём. Тепло и свет от огня, потрескивание мокрых поленьев настраивали на лирический лад. У Мэри была милая привычка – класть свои красивые голые ноги повыше на его колени или на стол.
– Мой Поэт, пожалуйста, помни всегда – это я, я самая красивая, согрею тебя! Своими длинными ногами, и мягкими лапками, и поцелуями, глазками, ласками. Любимый, ты веришь мне?
– Верю. Спасибо, мой ангел прекрасный. Все вокруг любят тебя.
– Все любят, пока по работе меня не купили.
– Что ты говоришь?!
– Да, милый, я знаю – красоту покупают, а потом ещё радость испытывают её унижать.
– Унижать? Какой от этого кайф? Счастье это никогда не приносит.
– Радость обладания и унижения заменяет им счастье, и другого счастья они не ведают, уж я‑то знаю, ха‑ха, так живёт половина людей. За меня триста тысяч долларов предлагали вначале! На триста тысяч контракт. Дёшево ценят меня старые богатые мхи и лишайники?
– Как же можно людей покупать?
– Можно, наивный! Когда из гадкого утёнка рождается прекрасная юная девушка, и она недотрога, то все порочные и злые хотят, чтобы девица была только для них, и проституткой. Я наивная и мне восемнадцать! А один ну очень богатый владелец галереи искусства (Карамазоff) слюни распустил на меня и предложил мне триста тысяч! Он, видишь ли, тайно узнал, что я незаконная красавица‑дочь богатого папы и что я в долгах. Карамазоff, он же в открытую купить меня предложил – материальную помощь. Ха‑ха! В глаза мне мерзкий старый красавец, довольный собою, смотрел и ждал, когда я руки целовать к нему брошусь, спасителю с деньгами. А я смотрю на него, и в голове моей крутится – я никогда тебя не полюблю! Гадкая мерзость! Я пощёчину ему, а он улыбается и ещё больше – контракт на миллион предложил! А потом на два! И я уже колебалась. Не могла понять, за что деньги мне, что происходит. Но увидела алчный и похотливый взгляд и догадалась – мне предлагают стать Травиатой. О да, самой дорогой куртизанкой Европы! И он кивнул. Я спросила: «Но почему я?»
– И что он ответил?
– Сказал, всё очень просто: у мужчин со временем падает функция, и тогда они всё больше возбуждаются только глазами. И если не любят жену, а жаждут большого секса ещё и ещё, то ищут богатые старики себе молоденьких, красивых, сладких девиц. А если есть деньги, огромные деньги, то ищут самых прекрасных и свежих проституток, согласных за плату на всё, и тогда вновь богатые старики на коне. И когда к вечеру миллиардеры устают от дел, вот тогда им подавай отдых – свежих, умных и юных девиц. И Гумберт‑Гумперты, и отвратительный Фёдор Павлович Карамазоff с омерзительными делишками позавидуют им! Фу‑фу‑фу! Мне противно! Представляешь – а некоторые юные девицы счастливо купаются в деньгах стариков. И всем хорошо.
– Так почему ты?
– Сказал, что я самая красивая и лучшая свежая роза из всех, что он видел, и самая нежная в мире, что создал Бог на земле. Явно льстил!
– Но он прав, диавол.
– Да? Возможно. За неимением добродетели красоту покупают деньгами, в мире миллиардеров всё цену имеет. Всё! И куртизанки правят политиками и миллиардерами. Для меня контракт в два миллиона – нечеловеческое, беспредельное искушение диавола бедной красивой девушки. (И прошептала) я с трудом устояла.
– Врезал бы ему кувалдой по голове! Старый хрыч!
– Но такова природа и жизнь старых мужчин…
– Ты всех мужиков не ровняй! Иные и правда влюбляются, мой дед, например!
