Ты будешь мой
Я ждала, что Рэян потеряет сознание (ну или хотя бы взгляд расфокусируется, как было написано в учебнике). И уж потом будет всегда с восхищением смотреть только на меня.
Но Рэян поставил бокал, нахмурился, облизал губы. Посмотрел на меня задумчиво и спросил:
«Илва, это же был приворот?»
У меня отнялся язык, но Рэян всё понял, наверное, по взгляду.
Вздохнув, инесский принц, подошёл ко мне, взял за руку и тихо произнёс:
«Илва, если бы я был свободен, другой невесты я не смел бы желать. Но моя свадьба через месяц. Я люблю другую».
У меня ёкнуло сердце.
«К‑к‑кого?»
«Ты очень на неё похожа, – улыбнувшись той странной улыбкой (теперь я понимала – влюблённой), сказал Рэян. – Ты так же красива. Но Са́нна…»
Санна. Дальше я не слушала. Зачем? Имя было фэйрийское. Даже не просто фэйри – так называет своих дочерей морской народ. Ну конечно тогда на Рэяна не мог подействовать эликсир – против морской магии он бессилен.
Какая‑то русалка стоит на моём пути. Какая‑то русалка украла сердце, которое должно быть моим. Какой‑то русалке мой принц улыбается так, как должен улыбаться мне.
Ну уж нет…
На следующий день я написала отцу Рэяна, предложив очень выгодное дополнение к уже заключённому договору. Выгодное для Инесса, к сожалению, не для Дугэла. Ну ладно, думала я. Раз моего принца приходится покупать, пусть это будет высокая цена. Он того стоит.
И конечно, обсуждать новые поправки к договору нужно было лично – и я предложила поехать в Инесс с ответным визитом. А Рэяну сказала, что хочу плясать на его свадьбе. Он обрадовался и простодушно сказал: «Я боялся, что оскорбил тебя вчера, Илва».
Ха! Меня? Мне нужно было только чуть‑чуть отложить отъезд, чтобы подготовиться. На земле Инесса я буду уже не так сильна, как в Дугэле, мне предстояло колдовать – и серьёзно, сложно колдовать.
Я упражнялась на фрейлинах. Тех, чьи семьи посмели перечить мне, когда я объявила, что еду в Инесс и хочу принца Рэяна себе в супруги. Ах, он не из Дугэла! Ах, ребёнок будет полукровкой. А мне плевать! Больше всего – на ребёнка. Но двору пришлось устроить показательное выступление, чтобы землю без меня не стали трясти.
Но вот всё было позади – и я взошла на корабль, присланный за Рэяном. Я и моя испуганная до синевы свита – мы все боимся моря, мы же маги земли.
Однако я забыла о страхе и чувствовала только радостное предвкушение, стоя на палубе рука об руку с Рэяном. Скоро он будет моим. Совсем моим, полностью и безраздельно.
А русалку я убивать не стану. С этой воровкой я обойдусь затейливее.
Мы поиграем.
Глава 1. Арин
Захлёбываюсь.
Вода заливается в уши, нос, рот, жжёт глаза. Я пытаюсь вдохнуть, и вода хлещет в горло. Грудь терзает невыносимой болью, я рвусь, бьюсь, силюсь выплыть, но вода далеко надо мной, и вокруг только холодная зелень. Она душит меня.
Потом зелень сменяется чернотой, расцвеченной алыми вспышками боли – и я рывком сажусь на кровати, подмяв под себя одеяло. Меня знобит, холодный пот стекает по лицу, во рту горьковатый привкус. Глаза режет по‑прежнему, а в груди нервно бухает сердце. Пытаюсь отдышаться. Браслет‑амулет с королевской жемчужиной болтается на запястье, и мне чудится, что камень, увитый золотыми тонкими цепями, слабо светится. Я хватаюсь за него и закрываю глаза. Раскачиваюсь, пытаясь успокоиться. Странный гул в ушах постепенно стихает, наваливается тишина, ватная, как одеяло. Я открываю глаза и, щурясь, гляжу в окно.
На небе цветёт рассвет. Значит, вот‑вот дверь откроется, заглянет мама будить меня – и надо привести себя в порядок до того, как она начнёт совать мне в рот градусник, обкладывать камнями‑амулетами и варить укрепляющие зелья, потому что дочка слишком бледная и задыхается.
Ничего. Сейчас я, сейчас… Не в первый раз. В первый‑то раз я действительно испугалась и продрожала под одеялом всё утро, а маме пришлось остаться со мной вместо работы. Теперь я почти привыкла. Сон, в котором я тону, повторяется раза два в месяц, изредка – чаще, и мне легче сделать вид, что всё отлично, чем идти из‑за него к лекарям, глотать горькие зелья и выслушивать мамино: «А́рин, ну как, тебе уже лучше?».
В конце концов, это всего лишь сон.
Я вытираю лицо одеялом, выпутываюсь из простыни и, тихонечко переступая по ледяному с утра полу, тороплюсь перестелить постель. Главное – не разбудить маму и не наступить на камни с рунами, которые загорятся и нагреют пол. Тепло – это хорошо, но моя мама – волшебница, магию она почувствует даже во сне. Поэтому я, морщась от привычной боли в ногах, танцую вокруг кровати. Поскальзываюсь – вдвойне неуклюжая со сна. Ёжусь – пропитанный солнцем воздух в комнате можно, наверное, дёргать, как тонкие ледяные струны. Зазвенят, но не лопнут – так холодно.
На небе ветер разгоняет золотисто‑розовые облака. Я потихоньку укладываюсь обратно в кровать, обнимаю грелку – горячий камень с рунами – и прислушиваюсь. Неподалёку на ратуше городского совета бьёт колокол. Семь раз. Ему вторят колокольчики на башнях дворца, ритмично вызванивая дугэльский гимн. Вовремя я в этот раз. Минут десять, чтобы согреться, ещё есть. В кровати тепло, даже жарко – недавно зачарованный камень греет, как хороший костёр. Я лежу, открыв глаза, и с наслаждением дышу. Потом вытягиваюсь, разминаю под одеялом ноги – мне больно, так, будто в них тычут горячими иглами. Но это уже привычно. Мама не должна знать, она будет волноваться – поэтому вместо ежедневного посещения лекаря я недавно записалась в танцевальную школу, чтобы убедить маму, что ноги не болят. И кто бы мог подумать – у меня неплохо получается. Когда дело доходит до танца вся моя неуклюжесть исчезает, я двигаюсь легко и изящно. Поэтому мне нравится танцевать, несмотря на то что каждый раз после занятий я час провожу в купальне и, поскуливая от боли, держу ноги в ледяной воде. Но это действительно ничего – даже если эта боль никогда не пройдёт. Я сроднилась с ней, она уже часть меня. Она со мной всегда.
Закончив, я тянусь за водой на тумбочке. Очень хочется умыть лицо, но мама обязательно спросит, почему простынь мокрая, а не пролить я не смогу. Поэтому только пью – не слишком много, это тоже может вызвать вопросы: обычно я не выпиваю больше половины стакана.
За дверью слышатся осторожные шаги: мама идёт на кухню, тоже тихо – чтобы меня не разбудить.
Я аккуратно ставлю стакан на тумбочку, заворачиваюсь в одеяло. И только сейчас замечаю, что синие цветочки на простыне бледнее, чем на одеяле. Я перепутала и постелила наизнанку!
На кухне звякает посуда и почти сразу же слышатся шаги в коридоре – к моей двери.
Времени перестилать нет. Быстро расправляю одеяло так, чтобы закрыло простынь, и, зажмурившись, расслабляюсь.
– Арин, солнышко! Пора вставать.
Сонно щурясь, открываю глаза и потягиваюсь, давя зевок.
