Убежище-45. Роман

Внезапно Анатолий помрачнел. Улыбка сползла с лица, а вместо неё появилась гримаса горечи и обиды.

– Чего не скажешь о моей супруге. Эта потаскуха и засунула меня сюда!

– Спокойнее. Анатолий, здесь все свои, – спокойным тоном произнёс журналист. – Я вас понимаю, поэтому и хочу выслушать.

Анисимов смотрел на Короткина как на соседского мальчишку, который пришёл в его песочницу и стал играть с его игрушками.

– На вокзале она встретила меня со словами: «Всё будет хорошо, милый, всё пройдёт». Она не верила в меня, не видела в упор генеральскую звезду на погоне. А я ей говорил, показывал орден! Она не верила. Будто я сумасшедший! А потом в штабе меня встретил лично Иосиф Виссарионович, который сказал мне не доверять слухам, которые распространяли завистники.

Владислав понимал, что Резепова привели не в штаб, а в клинику, а товарищем Сталиным выступал её главный врач.

– Поэтому он посоветовал мне отправиться на отдых. В санаторий. Мне тут нравится, – снова спокойным тоном произнёс Резепов. – Тут тихо. Я планирую в следующем месяце вернуться домой. И вновь на службу. Говорят, четвёртый Рейх набирает силу. Я должен оказаться на передовой! Я должен отдать жизнь Родине! Пока вы тут играете в «дурака», я буду вести своих ребят на верную гибель! Сволочи! Предатели!

Теперь его было уже не остановить. Резепов даже не заметил, как его одели в смирительную рубашку. По коридору разносились его негодующие возгласы, которые со временем утихли.

– Довольны? – тихо спросил Анисимов тоном строгой матери, чей сынок только что довёл до слёз свою младшую сестру.

– Не особо.

– Позвольте всё же мне разговаривать с пациентами. Я буду делать свою работу, вы – свою.

Журналист промолчал, подавив свою гордыню. Ему не хотелось ругаться с главным врачом, поэтому он признал свою вину. Или, по крайней мере, сделал вид.

– Думаю, на этом стоит закончить обход, – Анисимов с трудом скрывал своё недовольство. – Павел проводит вас в столовую, где мы встретимся.

Главврач развернулся, махнув длинным халатом, и ушёл. Обход блока Б он проводил уже без любопытного журналиста.

 

Глава III

 

Когда Короткин подсел к Валерию, последний уже доедал омлет и готовился к десерту.

Журналист надкусил хлеб, а затем отправил в рот тонкое колечко колбасы.

– Не могу не отметить добротное финансирование лечебницы со стороны государства. Это радует, что для работников и пациентов не существует понятия «дефицит».

Анисимов не мог понять, говорит ли журналист с сарказмом или нет, однако ушедшее раздражение возвращалось вновь. Улыбка Короткина теперь казалась мерзкой, чересчур сладкой. Решив, что журналист ожидает ответную реакцию на своё «тонкое» замечание, главврач попросту промолчал, цепляя на вилку последний лоскуток омлета.

– Мне хотелось бы увидеть заключённых… то есть, больных из блока Б.

Валерий старался жевать дольше, как можно медленнее. Говорить с полным ртом было моветоном.

– Сегодня вы успели его осмотреть. Позвали бы меня, кучу времени бы сэкономили.

«А ещё я сэкономил бы уйму времени, если бы ты провалился сквозь землю», зло подумал Анисимов.

– Я думаю, вы прекрасно помните, для кого я пишу статью, – журналист выделил интонацией слово «кого».

Валерий со звуком отложил вилку в сторону и посмотрел на журналиста исподлобья.

– Сегодня вы увидите блок Б.

И это произошло быстрее, чем предполагалось. Тревожный вой сирен эхом раздавался по всей лечебнице. Анисимов, работая здесь уже несколько лет, до сих пор не мог привыкнуть к этим леденящим душу звукам. Это сразу же возвращало его в 42‑й год, когда постоянно приходилось просыпаться под вой сирен. Во время войны даже обычных психиатров направляли на фронт, ибо врач – он и в Африке врач.

Как и на войне, в «Убежище‑45» эти звуки не предвещали ничего хорошего.

Бросив завтрак, Анисимов помчался наружу, а Короткин, схватив блокнот с ручкой, ринулся за ним.

 

В блоке Б произошло происшествие, каких ещё не было в «Убежище». Один из пациентов совершил нападение. Это вся информация, которой обладал главный врач лечебницы, прибыв на место происшествия. И увиденное заставило его ужаснуться, пусть он и не показывал этого даже на лице. В полевых условиях Анисимов повидал немало крови, отрубленных конечностей, разорванной плоти, которую приходилось сшивать. Полевой врач, пожалуй, самая неблагодарная профессия на войне, требующая стальных нервов. Но сейчас, в мирное время, видеть такое был чем‑то особенным. Анисимов не отвык от крови, он лишь вспомнил тысячи других случаев, когда приходилось наблюдать за смертью советских солдат. И это было отвратным ощущением.

На ещё зелёной траве лежал человек в неестественной позе. Кровавая лужа пропитала землю. Шейная артерия перерезана, но вот только чем? Главный врач не мог представить, как пациенты могли получить доступ к колюще‑режущим предметам, находясь под тщательным контролем.

– Что здесь произошло? – сквозь зубы процедил Анисимов.

Напуганный санитар решил взять на себя ношу повествования, в то время как остальные потупили взгляд. Кто‑то из них был повинен в произошедшем, а, возможно, даже и несколько сотрудников.

– Валерий Леонидович, это случилось так неожиданно, – выдохнул санитар. – Мы сами не поняли, как… В общем…