Урбанизация. Часть романа «Дым из трубы дома на улице Дачной»
Когда Хафизу выписывали, платье у нее забрали, видимо, платье понравилось кому‑то из медперсонала. А что? Постирали, а потом сказали, что купили платье на барахолке, платье‑то ведь хорошее. Шикарное платье. Надо признаться, Хафиза тоже оказалась не пальцем деланная, девочка устроила жуткий скандал, базлала на все отделение, прямо на глазах родителей, молча стоявших у входа в палату. Однако схватка была неравной – маленькая девочка против трех здоровых теток – и потому недолгой; Хафизу скрутили, пальцы разжали, и ее нарядное платье донашивал кто‑то из детей медицинский работников.
Больница, понятное дело, не курорт и попадают туда в случае возникновения каких‑либо проблем со здоровьем, а при дизентерии, хотелось бы напомнить, возникают частые позывы к посещению туалетных комнат, то есть диарея становится неотъемлемой частью жизни на период болезни. Паша, устроившись на новом месте, первым делом произвел осмотр той части больничной палаты, где, по его мнению, должны были размещаться кабинки с белоснежными унитазами; кабинки, только без дверей, в наличии имелись, белые друзья, а унитазы уже можно было назвать таковыми, также наличествовали, радовали присутствием даже приделанные к разделяющим унитазы перегородкам деревянные ящички для бумаги, выкрашенные, как и перегородки, в синий цвет. Только ящички эти оказались пустыми, причем во всех кабинках. Паша не требовал какую‑нибудь дорогостоящую импортную бумагу с какими‑нибудь пупырышками или запахом лаванды, ему было не до изысков, тем более, что Паша даже не знал, как пахнет эта самая лаванда. Хоть бы газету в ящички нарезали или старые больничные документы. Отсутствие туалетной бумаги ввело Пашу в ступор: а как же тогда?
На первый взгляд подобного рода ситуация с отсутствием туалетной бумаги и невозможностью из‑за этого воспользоваться туалетом может показаться странной, но не для Паша, он был ребенком особенным, со своим пытливым умом и тягой к изобретательству. С самого детства. В садике, например, начал задумываться о несовершенстве организма: почему все так сложно? Сначала принимаешь пищу, потом идешь в туалет. Было бы намного проще, имея на животе дверцу. Предположим, у вас есть на животе дверца, вы ее открываете, кладете туда пакет с продуктами и закрываете, а на следующий день открываете, забираете пакет с отходами и выбрасываете его на помойку. Все просто. Зачем нужно городить всякие лабиринты хитросплетений?
Малопродуманный с точки зрения Паши процесс функционирования организма человека начинался совсем даже не с похода в туалет, а с начальной, предшествующей стадии, то есть со стадии приема пищи. А какие, собственно, еще могут быть ассоциации, если вы сидите за столом в детсадовской столовой, ведете себя прилично, никого не трогаете, никому не мешаете, молча, спокойно поглощаете приготовленную еду, а между столами вальяжно расхаживают воспитательницы и отвешивают вам подзатыльники, сопровождая подобные педагогические меры фразами: «сиди ровно», «не сутулься», «держи ложку правильно – не кулаком, а тремя пальцами ладонью вверх», «вилку надо держать ладонью книзу, мизинец должен торчать в сторону». Объясните: зачем мизинец должен торчать в сторону? Интересно, в каких Версалях они это видели? Вообще, зачем мизинец должен куда‑то торчать? Вы что хотите: есть или проткнуть мизинцем сидящего рядом?
Или вот печень. Они приготовили на обед печень. Здоровые жареные куски с палец толщиной. Мало того, воспитательницы заставили эти жареные куски печени есть. Почти все дети отказались. Возникло противостояние. Детям было объявлено, что на тихий час пойдут те, кто съест печень, кто не съест – останется сидеть за столом. Постепенно сломались все, выдержал один Паша, он не ел печень. Вот что значит сила воли.
Надо признаться, в детские годы Паша много чего не ел, не только печень. Например, Паша не ел сыр; запах сыра и дыни напоминал ему запах грязных отцовских носок. Еще Паша не любил редьку с квасом, чайный гриб, окрошку и пельмени с уксусом. Кстати, о пельменях. Начиналось все в выходной день, как правило, в воскресенье с самого утра: сначала Пашин отец, Семен, прокручивает на мясорубке мясо – делает фарш; затем бабушка с Пашиной мамой на столе замешивают тесто, раскатывают его скалкой, при помощи стакана вырезают сочни; после этого все рассаживаются вокруг стола и лепят пельмени. Пашин отец через раз отправляет сырой фарш себе в рот, слышен даже лязг его зубов о ложку. Ну а что? Зачем ждать пока пельмени налепят, потом сварят, когда можно наесться сразу сырым фаршем.
Сваренные горячие пельмени раскладывают по тарелкам, наливают в плошку уксус, рассаживаются за стол, приглашают Пашу. Сейчас! Да чтобы Паша сел за стол где пахнет уксусом и вареными пельменями! Да никогда в жизни! Сам шаманский обряд с приготовлением фарша, теста и звуком папиных зубов о ложку заложил фундамент невозможности поглощения пельменей. Паша заявил, что ни за что не опустит пельмень в уксус; если так необходимо пельмень куда‑то макать, тогда уж лучше в воду, лучше под водопроводным краном подержать. Выход нашел отец: «Зачем под краном. Не хочешь в уксус, макай в молоко». Паша согласился, но сидеть за одним столом с уксусом все равно не стал, сидел отдельно от всех за другим столом. Может быть, Паша инопланетянин?
Еще взрослые люди устраивают свадьбы. Вы только подумайте: СВАДЬБА. Само слово‑то идиотское. Соседи в доме, где жил Паша, как‑то организовали свадьбу. Сына женили. Так вот свадебное мероприятие произвело на маленького Пашу жуткое впечатление. Казалось бы, особая церемония, торжественный ритуал. В действительности обыкновенная пьянка: собравшиеся взрослые люди напились, бегали по подъезду, по двору, орали, устраивали борцовские поединки, один малоадекватный дяденька метал в дверцу стоящего во дворе соседского дровяника ножи. Дикость какая‑то. Варварство.
Паша даже боялся расти. Вырастешь, станешь взрослым – придется жениться, а значит надо будет устраивать свадьбу. Однако поразмыслив некоторое время, Паша успокоился, пришел к выводу, что жениться можно и не устраивая свадьбы. В самом деле, что за событие такое, чтоб так праздновать? Ну стали люди жить вместе, и что? Люди и так вместе живут, в социуме. Раньше жили в разных домах, а потом стали жить в одном доме и в одной квартире. И что? Люди так живут. Вот если бы человек что‑то создал, картину написал, например, или книгу, изваял скульптуру, изобрел что‑нибудь – тогда понятно. Живут вместе все, создают семьи многие, а людей помнят по их творениям: Менделеев придумал таблицу, Ньютон – закон тяготения, Пушкин – великий русский поэт. А тут Пантелеймон женился на Ефросинье, Агафья сходила замуж за Ермолая. Это все равно что в туалет сходить; ты выходишь – а в тебя кидают зерна, монеты, хлопают в ладоши и кричат: «Ура!», «Поздравляем!», «С облегчение тебя», «Молодец!».
Стоит сказать, что детские Пашины размышления не всегда были абсурдными, иногда Паша, оказавшись в той или иной совокупности обстоятельств, все‑таки приходил к правильным выводам, на основании которых принимал верные решения. В три года Паше подарили игрушечный набор альпиниста, где, безусловно, имелся небольшой ледоруб – алюминиевый с деревянной ручкой. Как известно, головка ледоруба включает в себя клюв и лопатку, либо молоточек вместо лопатки. В Пашином наборе головка ледоруба состояла из лопатки и молоточка с четырьмя пупырышками на бойке.
А что делать, раз подарили? Вот маленький Паша и ходил по квартире с ледорубом, постукивал им по всему, что попадалось под руку. Интересно же. Дедушка лежал на диване, смотрел как Паша, прохаживаясь перед ним, размахивал подаренной киркомотыгой. Дедушка в шутку предложил: «Пойди к бабушке, жахни ее по лбу». Паша обрадовался, побежал на кухню с явным намерением исполнить то, что дедушка за долгие годы жизни с бабушкой сам, наверное, хотел проделать, но боялся. Бабушка провела с внуком необходимую разъяснительную работу, после чего Паша вернулся в комнату, где на диване лежал дедушка, ходил мимо, ходил. Наконец подошел и стукнул молоточком дедушку в лоб.
