Урбанизация. Часть романа «Дым из трубы дома на улице Дачной»

– Тут это. У моих знакомых дочь есть. В теплицах работает, где‑то в Муллах. Зарплата у нее хорошая. Пойдем к ним в субботу? Возьмем бутылку, посидим, – Лукич посмотрел на Гену. – Не понравится – уйдешь, – он опять прошелся по комнате. – Чево ты, это. Ходишь тут. Один, понимаешь. Должно быть как? – Лукич начинал входить во вкус. – Вот когда ты приходишь домой. Вот ты пришел и можешь сказать: «Вот это – мое!» – перед носом Гены появился сжатый кулак. – Вот у меня как было? – Лукич расправил плечи и, жестикулируя руками, расхаживал по комнате, как по сцене. – Я тогда в деревне с родителями жил. Работал шофером. Поехал я, значит, в город. Ну, по колхозным делам. Еду я. Погода хорошая. Настроение чево‑то боевое. Мелодию какую‑то насвистываю. Смотрю – на дороге девушка стоит. Голосует. Притормозил я. Она попросила до города ее подвести. Я, конечно, согласился. Едем мы. Разговорились. А у нее зуб болел. Она в больницу ехала. Смотрю я, значит, не нее, смотрю. Ну, думаю – судьба! Я машину развернул – и к себе в деревню. Приезжаю домой, говорю – жените! Вот так. До сих пор живем, – Лукич показал рукой на дверь.

– А зуб‑то как? У нее же зуб болел?

– Да зуб, – Лукич махнул рукой. – Я ее потом отвез в город. Зуб она вылечила. Ну, значит, все! Беру бутылку – в субботу идем! – Лукич вытянул перед лицом Гены ладонь пальцами вверх. Жест, не терпящий возражений.

Гена подумал: «В принципе можно. Не смертельно ведь. Посидим, выпьем, тем более всегда можно уйти. Да и Лукич насел. Если он что‑то вбил себе в голову – его ничем не остановить. Он и зайца убедит, что тот верблюд. Опять‑таки зарплата хорошая, – размышлял Гена, – еще один плюс. Ну это так, на всякий случай, вдруг что‑то получится». Добившись от Гены согласия, Лукич отправился к себе, как он выразился, «шуршать прессой», на ходу сообщил:

– Да, ее Светланой зовут, между прочим. Так что привыкай.

Расчет на то, что Лукич забудет, не оправдался. Он зашел точно как часы. И вот гости стоят перед дверью номер пятьдесят шесть в пятиэтажном доме брежневской застройки по улице Карпинского восемьдесят пять «А». Лукич давит кнопку звонка.

Со слов Лукича, раньше на месте этого панельного дома находился лагерь для заключенных, затем бараки и какие‑то «деревяшки», после все снесли и возвели благоустроенные дома. Восемьдесят пятый дом «А» построили здесь первым в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, а занимался строительством завод монтажных изделий для удовлетворения потребности в жилье своих работников.

Как раз рядом с домом размещалось семьдесят седьмое училище, готовившее специалистов для агропромышленных предприятий. Кстати, Светлана училась в нем после окончания школы. А что? Удобно. Вышел из дома, перешел в соседнее здание и все, ездить никуда не надо, время экономиться. После училища Светлана устроилась в тепличное хозяйство по выращиванию овощей, Лукич уже не единожды обозначил уровень ее заработанной платы, на этот раз восклицанием «Во!», проведя указательным пальцем по своей шее.

– Здравствуйте! – воскликнула открывшая дверь женщина, расплываясь в улыбке.

Гена с Лукичом вошли. На женщине было синее платье с красными цветами. Она представилась:

– Нина Александровна.

– Гена, – ответил предполагаемый зять.

Из комнаты показался светловолосый мужчина в белой рубашке и коричневых брюках. Мужчина протянул Гене руку:

– Владимир.

– Гена, – повторил потенциальный жених, стиснув его ладонь.

Судя по всему, гостей ждали. Посреди комнаты стоял стол, застеленный белой скатертью с двумя параллельными полосками по краям – желтой и коричневой. Гена насчитал на нем пять приборов.

– А это Светлана, – отвлекла внимание Гены от стола Нина Александровна, показывая на девушку, сидящую в кресле у окна. Светлана встала. Гена поздоровался и кивнул головой. Видел это в каком‑то фильме, там белогвардейский офицер резко кивал головой. Светлана ответила тихим «здрасьте» и ушла на кухню помогать родителям, которые готовили еду для церемониального мероприятия – они раскладывали пищу в блюда и носили в комнату. Лукич торжественно поставил купленную по дороге бутылку «Столичной» в середину стола и путался у хозяев под ногами, делая вид, что помогает. Гена присел на стул у шкафа.

– Гена, а вы где работаете? – спросила Нина Александровна, входя в комнату с салатом в руках.

– На заводе.

– На каком?

– На моторостроительном.

– А кем?

– Слесарем.

– И я слесарем, – оживился Владимир, – на заводе монтажных изделий, – он вновь пожал Гене руку, как будто встретил брата по крови.

– Ну что? – сказал Лукич, потирая руки. – Пора за стол?

Гену со Светланой посадили во главе стола. Владимир с Ниной Александровной сели слева от них, со стороны Светланы, а Лукич справа, рядом с Геной, напротив Владимира. Первый тост был за знакомство. Потом пошло как обычно. Опрокидывались рюмки за здоровье, счастье и всякие радости, заедались в сопровождении благозвучного бренчания вилок о тарелки. Лукич с Владимиром обсуждали свои дела. Гена искоса разглядывал Светлану.

Она была среднего роста, не худая, но и не совсем полная, в меру сбитая. Белая блузка хорошо подчеркивала фигуру. Гена обратил внимание на выступающую из‑под блузки грудь. Лукич ткнул Гену в бок. Все с наполненными рюмками в руках молча ждали, глядя в сторону Гены; взяв в руку стопку, Гена присоединился, выпил, подцепил вилкой соленый грибочек.

– Я в войну в Забайкалье служил. Шофером. Какой там зимой холод! – обнюхав кусок хлеба и отправляя в рот вареную картошку с мясом, продолжал Лукич свою байку. – Кругом степь. Едем мы как‑то с лейтенантом. Метель! Ничего не видно. А дело‑то на границе с Китаем было. Там японцы стояли. Ну и заплутал я. С дороги сбились, где граница, где что? Выехали как раз на японцев. Мы‑то сначала обрадовались, думали, свои. А это японцы. Они сидят, тоже не поняли. Я, значит, кручу назад. А машины‑то тогда полуторки были…

Гена опять стал поглядывать на Светлану. Русые волосы заплетены в косу. Голубые глаза. Нос правильной формы. На пухленьких щеках проступали розовые прожилки. Такие еще бывают, когда надкусываешь персик. Гена всегда обращал на них внимание, когда ел персик. Еще с детства. Беря в руку желто‑красный плод, Гена ощущал бархатистость его кожицы и, поднося персик к носу, вдыхал ароматный запах. Осторожно, не сразу, надкусывал и, медленно жуя, разглядывал виднеющиеся в месте укуса прожилки.

– Я кун‑фу занимаюсь. Борьба такая, китайская, – Лукич явно врал, никаким кун‑фу он не занимался. Он пел в хоре ветеранов.

– Заливаешь, Лукич, – Владимир недоверчиво посмотрел на него, – ну покажи какой‑нибудь прием.

– Пожалуйста, – Лукич привстал, потянулся через стол и стукнул Владимира кулаком в нос.

Владимир издал звук «ы‑ы‑ык», зажал рукой нос, сдерживая кровь, и задрал вверх голову.

– Ты что наделал, Альфред Лукич?! Покалечил мужика‑то моего! – закричала соскочившая со своего места Нина Александровна, прижимая к носу Владимира полотенце.