Увидеть свет. Роман

Вика схватила обе его руки, её пальцы, словно искали тепла в ледяной пустыне, и произнесла:

– Артемий, да ты окоченел. – Её голос дрожал, как отголосок зимнего ветра.

Он молчал, его взгляд был направлен вдаль, будто он видел то, чего не могла увидеть она. Она принялась растирать его руки, искала в них хоть какую‑то жизнь, тепло, но от её прикосновений исходило лишь холодное равнодушие. После, положив голову ему на плечо, она заплакала. Слёзы текли неконтролируемо, как ручейки тающего снега. За всё, что случилось, за вину, которую чувствовала, за забвение своих обещаний, она была безмерно виновата. Вика плакала негромко, но с каждой слезой, казалось, вырывалась наружу тяжесть её переживаний. Она была очень расстроена тем, что произошло накануне, и чувствовала себя безмерно виноватой, что забыла отнести ему одеяла. Артемий всё также оставался безмолвным, словно поглощенный собственными переживаниями. Он высвободил свои руки из её пальцев, как будто освобождая от этой неловкой связи, но вместо того, чтобы отодвинуться, он накрыл её руки своими. Так они и просидели всю дорогу до школы, склонив друг к другу головы, его руки, словно щит, лежали поверх её.

Только по дороге домой, когда солнечные лучи уже начинали пробиваться сквозь холодное зимнее небо, Артемий, наконец, заметил швы на её лбу. Хотя она уже и забыла о них, они словно были назойливой меткой, напоминающей о том дне. Никто в школе не спросил Вику о них, и когда он сел рядом с ней в автобусе, она даже не пыталась закрыть их волосами. Артемий посмотрел на неё, его взгляд пронизывал её насквозь, и он спросил: – Что случилось с твоей головой?

Вика не знала, что ответить, она просто молчала. Она только коснулась швов пальцами, словно пытаясь соизмерить их глубину с глубиной своих переживаний, и посмотрела в окно. Ей очень хотелось завоевать его доверие, узнать, почему ему негде жить, но откровенничать с ним было слишком страшно. Рассказать, что её отец ведёт себя неподобающим образом, было так сложно, потому что она понимала, что эти слова могли причинить ему ещё большую боль. Но и врать ему не хотелось. Она колебалась, пытаясь найти правильные слова, которые бы объяснили всё без лишних подробностей.

Когда автобус тронулся с места, Артемий, словно желая прервать неловкое молчание, сказал:

– Вчера, после того, как я ушёл от тебя, я слышал, что возле вашего подъезда происходит какая‑то возня. Я видел, как твой отец настойчиво сигналил у подъезда. А потом он выскочил из машины и побежал в подъезд. Позже он спешно вышел, хлопнул дверью машины и уехал. Я хотел подняться по пожарной лестнице и узнать, всё ли у тебя в порядке, но, увидев, что ты уже уезжаешь с матерью, решил не рисковать, – он говорил спокойно, но в его голосе слышалось беспокойство.

Должно быть, он видел, как мать повезла Вику в больницу. Вика не могла поверить, что он хотел подойти к дому и подняться по пожарной лестнице. Ей было страшно представить, что бы он мог сделать её отец, если бы увидел его в квартире, и она поняла, каким беззащитным он оказался перед её отцом. Она так испугалась за Артемия, его храбрость, которая проявилась в этом поступке, смешивалась с острым страхом за его благополучие. Она поняла, что его благополучие и её безопасность – вещи, которые не совместимы.

Вика посмотрела на него, и её взгляд, полный тревоги, пронзил его насквозь. Она сказала:

– Артемий, тебе нельзя этого делать! Ты не должен приходить ко мне домой, когда там мои родители! – Её голос звучал резко, хотя внутри она чувствовала себя сломленной. – Ты не представляешь себе, на что способен мой отец.

Он замолчал, и в его глазах промелькнуло разочарование, словно он осознал, что его попытка помочь только усугубила ситуацию. Затем, с некоторой горечью в голосе, произнес:

– Я боялся, что с тобой что‑то случилось. – Он произнес эти слова так, будто то, что она в опасности, перевешивало всё остальные соображения.

Вика понимала, что он только пытается помочь, но от этого всё стало ещё хуже. Она почувствовала, как в ней поднимается волна тревоги. Это не просто безобидная помощь. Это могло быть фатальной ошибкой. Это заставило её понять, что её безопасность стоит на первом месте, а помощь Артемия может привести к нежелательным последствиям.

 

– Я упала, – ответила она Артемию, глядя в окно, стараясь не встречаться с ним взглядом. И как только она это сказала, ей стало противно, словно она проглотила горькую пилюлю. И честно говоря, она почувствовала, как холодный ветер недоверия прошёлся между ними. Он явно был разочарован в ней, потому что в тот момент, они оба знали, что это было не правдой.

Артемий, не говоря ни слова, поднял рукав своей рубашки и вытянул вперед руку.

У Вики в этот момент замерло сердце. Её дыхание перехватило, когда она увидела его руку. Вся она была усеяна мелкими, бледными шрамами. Некоторые из них выглядели так, будто кто‑то тушил горящую сигарету о его кожу, и она содрогнулась от ужаса, представив себе эту картину.

Он медленно повернул руку, и она увидела, что на другой стороне точно такие же шрамы. Её сердце пронзила боль, словно она сама получила эти ожоги, и в горле застрял горький ком.

– Я тоже много падал, Вика, – Артемий опустил рукав, словно скрывая от неё свою боль, и больше ничего не сказал. В его голосе слышалась не только печаль, но и какой‑то упрёк, хотя он не произнес ни одного слова.

На секунду ей захотелось возразить, что это было совсем другое, что отец никогда не причинял ей боли, что он просто пытался сбросить её с себя, что это было случайностью. Но потом она поняла, что собралась использовать те же оправдания, что и её мать, умалчивая правду. К тому же, она прекрасно понимала, что действия её отца не подлежат никаким оправданиям, и что это было насилием, а не случайностью. Артемий, в свою очередь, всё понял без слов, по её испуганному взгляду и отговоркам, но ему было обидно, что Вика не до конца честна с ним, что он, по какой‑то причине, не заслужил её доверия. И этот пронзительный взгляд в её сторону, как будто спрашивал её, почему она снова выбрала ложь, а не истину.

 

Когда они доехали до дома, машина её мамы уже стояла там, припаркованная на своём месте. Разумеется, теперь в положенном месте. Не возле подъезда, как она это сделала вчера, и что стало причиной конфликта, от которого до сих пор сжималось сердце Вики.

Это означало, что Артемий не сможет зайти к ней и посмотреть шоу, как они обычно это делали. Вика, словно желая сгладить неловкость, собиралась сказать ему, что она позже принесёт одеяла, которые она приготовила для него, и, возможно, какие‑то теплые вещи. Но, выйдя из автобуса, он, словно обиженный ребёнок, даже не сказал ей «до свидания». Он просто молча и не оглядываясь пошёл по улице, его плечи были напряжены, а взгляд прикован к асфальту. Он уходил от неё, как будто злился, и это ранило её ещё сильнее. Ей казалось, что он обиделся, что она не захотела сказать ему правду, и не доверяла ему свои переживания. Он шёл так быстро, словно хотел убежать не только от неё, но и от своих собственных мыслей.

 

ГЛАВА 2