Увидеть свет. Роман

Временами она спрашивала себя, сможет ли вообще когда‑нибудь довериться парню, забыть об ужасных примерах из прошлого. По большей части она ненавидела мужчин, видя в них лишь отражение своего отца. Но то время, которое она провела с Артемием, изменило её. Конечно, они были не так давно знакомы, но он казался исключением из всех правил, которые она создала для себя. Он заслуживал доверия, и она это чувствовала.

Он закончил целовать её и снова взял миску. Он отошёл к плите, и, словно опытный повар, начал ложкой выкладывать тесто для оладий на раскалённую сковороду, создавая золотистые кружочки, которые обещали стать вкуснейшим блюдом.

– Хочешь узнать секрет приготовления пышных и вкусных оладий? – спросил Артемий, словно делясь самым сокровенным знанием, и в его глазах горел огонек вдохновения.

Она не была уверена, что её сильно интересовало приготовление пищи, потому что до этого момента она никогда этим не увлекалась, но Артемию каким‑то образом удалось пробудить в ней желание узнать всё то, что знал он, и, словно завороженная, она ждала продолжения его рассказа. Возможно, всё дело было в том, каким счастливым он выглядел, когда говорил об этом, словно он раскрывал тайны вселенной.

– Первый секрет пышности оладий: кефир должен быть теплым или комнатной температуры, но ни в коем случае не холодным, иначе оладьи не поднимутся, – принялся объяснять Артемий, с ловкостью переворачивая первую порцию оладий на сковороде. – Готовое тесто ни в коем случае не перемешиваем, чтобы не разрушить его воздушность. Аккуратно выкладываем тесто ложкой на раскаленную сковороду с растительным маслом. Жарим до румяности под крышкой, чтобы они пропеклись изнутри. – Он достал тарелку и, как будто заботясь о ней, разложил на неё бумажные салфетки. – Готовые оладьи выкладываем на бумажные салфетки, чтобы впитался лишний жир, и они не были слишком жирными. – Он закончил свою речь, и в его голосе звучала гордость за своё мастерство.

Артемий, словно подавая ей плод своих трудов, выложил первую порцию золотистых оладий на тарелку с салфетками, подошёл к ней, и, с нежной улыбкой, оперся о столешницу по обе стороны от неё, как будто она была сокровищем, которое он оберегал. Электричество включили как раз в тот момент, когда он, нежно, потянул вниз воротник её рубашки. Он, словно следуя невидимому зову, снова поцеловал то место ниже затылка, которое любил целовать больше всего, и медленно, словно рисуя узор, провел руками по её спине, и её тело отозвалось на его прикосновения. Вика постоянно чувствовала его губы на своей шее, даже тогда, когда его не было рядом, словно невидимая печать любви, которая оставалась на ней.

 

Пока пеклись оладьи, и Артемий, с нежной улыбкой, собирался поцеловать её в губы, они вдруг услышали, что кто‑то настойчиво звонит в дверь, словно нарушая их идиллию. Вика, быстро спрыгнув со стола, лихорадочно оглядывала кухню, словно пытаясь скрыть следы их пребывания. Артемий, почувствовав её тревогу, взял её лицо в ладони и заставил посмотреть на него, словно хотел сказать, что всё в порядке.

– Присмотри за оладьями. Закончишь печь сама, – он, с нежностью, прижался к её губам, словно запоминая их вкус, потом отпустил её и поспешно прошёл в гостиную, чтобы взять свой рюкзак. Он, словно призрак, исчез через балкон как раз в ту минуту, когда Вика, не до конца придя в себя, открыла дверь. На пороге, с угрюмым видом, стоял её отец.

Она, стараясь выглядеть как обычно, пошла на кухню и стала собирать со стола остатки ингредиентов для оладий. Следом за ней на кухню вошёл отец, и его взгляд, словно сканер, пробежался по всему помещению. Он посмотрел по сторонам, и его взгляд зацепился за сковороду на плите и тарелку с золотистыми оладьями.

– Ты готовишь? – спросил он её, и в его голосе звучало удивление.

Вика, с учащенным сердцебиением, кивнула, потому что её сердце билось с бешеной силой, и она боялась, что отец услышит дрожь в её голосе, если она ответит. С минуту она, замерев на месте, оттирала место на столешнице, которое было идеально чистым, словно пытаясь отвлечься от страха. Потом, откашлявшись, и, стараясь говорить спокойно, сказала:

– Это оладьи.

Отец, не обращая на неё внимания, подошёл к холодильнику и достал бутылку пива.

– Электричества не было, – добавила она, стараясь объяснить всю ситуацию. – Мне стало скучно, поэтому я решила испечь оладьи, пока не дадут свет. – Она старалась, чтобы её слова звучали правдиво.

 

Отец сел у стола и следующие десять минут расспрашивал её о школе и о том, собирается ли она учиться в колледже. Временами, Вика видела намёк на то, какими могут быть нормальные отношения с отцом. Они просто сидели с ним за столом, обсуждали колледжи, старшую школу и выбор профессии. Хотя, по большому счёту, она ненавидела своего отца, но ей очень хотелось, чтобы таких моментов с ним было больше. Если бы только он мог всегда быть таким, как в эти моменты, то всё было бы совершенно иначе. От его неправильного поведения страдали они с матерью.

Вика всё делала так, как сказал Артемий. После того, как закончила печь, она взяла тарелку и протянула её отцу. Ей было противно, что она так мило ведёт себя с ним. У неё было такое чувство, будто отец не заслужил этих оладий.

– Очень вкусно, – оценил отец. – Просто замечательно.

Она выдавила из себя «спасибо», хотя не одна она их пекла. Но и об этом Вика ему сказать не могла. Отец съел несколько оладий.

– Оставим немного для мамы, – сказала она, – и немного я отложу в школу на завтра. – Дождавшись, пока оладьи остынут, она положила их в пластиковый контейнер и отнесла к себе в комнату. Она даже не хотела пробовать их без Артемия, поэтому дождалась, пока он придёт поздно ночью.

– Тебе следовало бы попробовать их горячими, со сметаной или вареньем, – сказал Артемий. – В этот момент они самые вкусные.

– Мне не хотелось есть их без тебя, – ответила она. Вика принесла из кухни чай и варенье. Они сидели на кровати, прислонившись спинами к стене, и пили чай с этими бесподобными оладьями. Она сказала Артемию, что оладьи получились просто замечательные. Но не стала говорить, что это лучшие оладьи из тех, что ей доводилось пробовать. Ей не хотелось раздувать его самомнение, ей больше нравилось то, как скромно он себя ведёт.

Она попыталась взять ещё, но Артемий отодвинул от неё контейнер с оладьями и закрыл его крышкой.

– Если съешь слишком много, тебя начнёт тошнить, и моя стряпня перестанет тебе нравиться.

Вика рассмеялась:

– Это невозможно.

Артемий допил чай и встал, повернувшись лицом к кровати.

– Я кое‑что сделал для тебя. – Он сунул руку в карман.

– Уже интересно. И что же это?

Он улыбнулся и покачал головой, потом вытянул вперед кулак. Вика протянула ладонь, и он уронил туда что‑то твёрдое. Это был маленький деревянный цветочек размером в пару дюймов, вырезанный из дерева.