Увидеть свет. Роман

Она провела по цветочку большим пальцами, пытаясь улыбаться не слишком широко. Это не был не до конца распустившийся цветок, и он выглядел как бутон, готовый распуститься. Его лепестки были неровными сам он был необычный.

– Ты это сделал? – спросила она, глядя на него снизу вверх.

Он кивнул:

– Я вырезал его старым канцелярским ножом, который нашёл в коробках на чердаке.

Лепестки цветка слегка размыкались, как будто готовые раскрыться, оставляя небольшое углубление в верхней части. Вика не знала, что сказать. Она почувствовала, как он сел рядом с ней на кровать, но никак не могла отвести взгляд от цветочка, чтобы поблагодарить его.

– Я вырезал его из ветки, – шепотом объяснил Артемий, – ветки того самого дерева у дороги.

Вика даже подумать не могла, что этот скромный дар понравится ей до такой степени. Хотя, возможно, её чувства были не к подарку, а к Артемию. Она сжала цветок в ладони, нагнулась к Артемию и поцеловала его с такой силой, что он упал на кровать. Она забросила на него ногу и оседлала его. Артемий схватил её за талию и улыбнулся.

– Я вырежу для тебя целый дом из этого дерева, если такой будет награда, – прошептал он.

Вика рассмеялась:

– Тебе пора перестать быть таким идеальным. Я и так ценю тебя больше всех остальных людей, но ситуация становится несправедливой по отношению к остальным, потому что с тобой никто никогда не сравнится.

Его рука легла ей на затылок, он уложил Вику на спину, а сам оказался сверху.

– Значит, мой план работает, и каждая бабочка ищет свой цветок. – сказал Артемий перед тем, как снова поцеловать её.

Пока они целовались, она крепко сжимала в руке цветок, желая верить, что это был обычный, ничем не примечательный подарок, просто так, для неё. Но в глубине души она боялась, что это был прощальный подарок, что Артемий дарил ей это на память перед своим отъездом в Москву, и что этот поцелуй, этот идеальный день, – это всего лишь предвестник скорого расставания.

Вика не хотела помнить Артемия, она хотела видеть и ощущать его рядом постоянно. Она считала, что если кого‑то вспоминаешь, значит, этот человек перестал быть частью твоей жизни, а она не хотела, чтобы Артемий исчезал из её мира.

Она не хотела, чтобы он уезжал в Москву. Ей было больно от мысли о разлуке, но она понимала, что это эгоизм с её стороны. Он не мог продолжать жить на чердаке, у него должны быть иные перспективы, и она должна уважать это. Она не могла понять, чего боялась больше: увидеть, как он уезжает, или эгоистично умолять его остаться, лишив его возможности жить более счастливой жизнью, возможно, даже счастливее, чем с ней.

Она знала, что им нужно поговорить об этом. Но она решила, что спросит его о Москве завтра вечером, когда он придёт на ночь. Она просто не хотела спрашивать его об этом сегодня, потому что сегодняшний день был идеальным, полным любви и нежности, и она не хотела омрачать его грустными мыслями о предстоящем расставании. Она хотела продлить эту идиллию, как можно дольше.

 

На следующий день родители Вики вернулись домой очень поздно. Это была суббота, поэтому отец с мамой отправились на какое‑то общественное мероприятие, где, как обычно, они должны были поддерживать свой социальный статус. Её отец возглавлял агентство недвижимости и, к тому же, работал в Администрации города, поэтому им приходилось часто появляться на публике, в том числе и на деловых ужинах, и ей от этого было противно. Её отцу просто нужно было поддерживать свой имидж, а о чувствах других людей он не думал.

Артемий уже был в комнате Вики, когда они вернулись домой. Она слышала, как они ссорятся, едва войдя в квартиру. Разговор был приглушённым, но ей всё равно удалось кое‑что разобрать, и от этого ей стало очень грустно. Отец, как обычно, обвинял мать во флирте, в том, что она флиртовала с каким‑то мужчиной на этом мероприятии, и ему было всё равно, что это не правда.

Но Вика знала свою мать, она была уверена, что она бы никогда не сделала ничего подобного, она никогда не позволила себе запятнать честь своей семьи. Скорее всего, какой‑то мужчина сам оказал ей какие‑то знаки внимания, и отец, как обычно, заревновал, и, словно дикий зверь, начал издеваться над ней. Ведь, по мнению Вики, её мать была настоящей красавицей, и отец не мог смириться с тем, что мужчины оказывают ей знаки внимания.

Вика услышала, как отец назвал её шлюхой, а потом до её комнаты стали доноситься звуки ударов, и сердце Вики замерло от страха. Она, полная негодования, начала выбираться из постели, чтобы защитить мать, но Артемий, словно почувствовав её порыв, схватил её за руку, потянул обратно, и, с тревогой, сказал, что не нужно вмешиваться, иначе и ей достанется, и тогда они вдвоем станут жертвами его гнева. Вика, глядя ему в глаза, попыталась объяснить ему, что иногда её присутствие помогает.

– Когда я вмешиваюсь, отец обычно отступает и успокаивается, – произнесла она, надеясь убедить Артемия в своей правоте.

– Ты уже забыла, что было в прошлый раз, – не отступал Артемий, чувствуя, как её наполняет гнев и отчаяние, словно он видел её насквозь.

Вика, не в силах больше слушать эти ужасные звуки, которые разрывали её сердце на части, встала и решительно пошла в гостиную, словно идя на войну. Артемий попытался её удержать, но она, полная страха за свою маму, оттолкнула его руку и продолжила свой путь, полная решимости защитить её.

Отец обычно расчетливо бил её туда, где не остаётся видимых синяков, словно он был профессиональным палачом, который знает, куда бить, чтобы не оставить следов. Вероятно, меньше всего на свете ему хотелось, чтобы люди в городе знали, как он обращается со своей женой, чтобы не испортить свой идеальный образ. Вика несколько раз видела, как он бил её ногами, душил, наносил удары по спине и в живот, таскал за волосы, и от этих воспоминаний её начинало тошнить. Несколько раз он бил её по лицу, но это всегда были только пощечины, поэтому следы не оставались надолго, словно это была игра, в которой он не хотел проиграть.

Вика, с замиранием сердца, заглянула в гостиную, и от увиденного её затошнило. Отец, словно безумный зверь, схватил шнур от зарядки для телефона и изо всех сил начал хлестать им мать по спине и плечам, и был слышен звук хлёстких ударов и её сдавленные крики боли. Он, словно животное, повалил её на диван, взгромоздился на неё, одной рукой он держал её за горло, лишая воздуха, а другой задирал её платье. Мама, словно борясь за жизнь, пыталась отбиваться, но с каждым ударом становилась всё слабее и слабее, а Вика, словно парализованная, при виде этой ужасной картины, застыла на месте, не в силах пошевелиться. Мать умоляла его отпустить её, и тогда он, словно в насмешку, ударил её прямо в лицо и приказал заткнуться, и от этого у Вики похолодело сердце, потому что она понимала, что отец насилует её мать.

Со злостью и агрессией в голосе, словно наслаждаясь её страданиями, он произнёс:

– Заткнись, и получай внимание, которого тебе так хотелось, шлюха!

Мама, словно сломавшись, застыла и перестала сопротивляться, и только слёзы катились по её щекам. Вика слышала, как она тихо плачет, а потом, словно призывая на помощь, она произнесла:

– Пожалуйста, успокойся, Вика здесь.