В ожидании полнолуния. Женский роман с мужскими комментариями

Лиза выскочила замуж в семнадцать лет на пятом месяце беременности и, наверное, не нагулялась. Не хватило ей романтики, признаний и посиделок на лавочках. Вот и искала приключений с мальчиками на десять лет моложе себя.

Мы с Антоном молчали.

– Что вы такие скучные, ребята, давайте веселиться! – Когда Лизке самой весело, ей надо вовлечь в это состояние всех окружающих.

– Щас станцую в голом виде на столе, – мрачно пообещала я.

Они, конечно, не поверили и дружно рассмеялись. Но я скинула пиджак, под которым ничего не было, и полезла на стол. По‑видимому, алкоголь всё же дал о себе знать, мне было решительно безразлично, какая реакция может последовать на эту выходку со стороны окружающих. Откуда‑то из глубины души поднялось лихое отчаяние и выплеснулось в этакой разнузданной форме.

Лиза с Игорем замерли, а Антон полез снимать меня со стола и, поставив на асфальт, принялся надевать мне на плечи пиджак. Дома у Лизы он сварил несчётное количество турок натурального кофе. Лиза со своим блондином заперлись в комнате, откуда временами доносились голоса на повышенных тонах. Надо было полагать, что Лиза в очередной раз предпочла бурным объятиям выяснение отношений. Потом всё стихло, и чуть позже понеслись совсем другие звуки. Стало быть, дело пошло на лад.

А мы с Антоном проболтали до шести утра на кухне. Причём я сидела в одних брючках, с голой грудью, и находила свой внешний вид вполне пристойным и естественным. Я не помню, что тогда несла (хочется верить, он тоже забыл), но знаю, что он говорил какие‑то правильные вещи, успокаивал и уговаривал.

Время от времени я очень отчётливо видела, как муж Лизы Руслан открывает дверь своим ключом, входит в прихожую и, заглянув к нам в кухню, немедленно направляется в спальню, откуда вскоре раздаются два выстрела. Он почти всегда носил при себе пистолет. Вообще‑то в такой ситуации, чтобы сохранить лицо, ему необходимо было перестрелять всех нас четверых, что он, возможно, и сделал бы, но это почему‑то казалось неважным. Я знала: важнее нечто другое, но никак не могла уловить, что именно.

В шесть утра ребята ушли, и я заснула, но уже через час Лиза меня подняла. Наступил понедельник, и это был первый мой рабочий день после отпуска. В хорошем же виде появилась я в редакции!

Я тогда заметил: что‑то с ней не так. Лицо у неё было просто чёрным, под глазами – мешки. И она совсем разучилась улыбаться. Но не в моих правилах приставать с расспросами.

Лиза говорила, что Антону я очень понравилась, только он всё допытывался, что со мной такое, и являются ли танцы в голом виде на столе моим хобби, или это был случайный эпизод. Что до меня, то я Антона и вовсе не запомнила, и, скорее всего, не узнала бы при встрече. Но вскоре наша четвёрка собралась вместе с тем, чтобы отметить день рождения Игоря на загородной турбазе, где ребята сняли домик.

Я, конечно, не собиралась заводить никаких романов, но как‑то само собой получилось, что ту ночь мы провели с Антоном вместе. Я впервые в жизни улеглась в постель с мужчиной, которого видела во второй раз, и это оказалось совсем не страшно. Мне понравились его деловито‑спокойная манера поведения, в меру накачанное тело и трогательное стремление нравиться мне.

Лиза со своим блондинчиком всю ночь переругивались в соседнем номере. По‑моему, парень просто комплексовал перед ней (она журналистка, а он всего лишь водитель!), и от неуверенности в себе пытался качать права, чего Лиза никак не могла позволить. Через неделю после этой поездки они разругались окончательно, а мы с Антоном вот уже третий месяц, как встречаемся пару раз в неделю, и иногда проводим вместе ночь.

 

Полнолуние

 

Выпадают такие дни, когда в редакцию идут и идут люди, словно необъявленный приёмный день наступает. Больше всего проблем достаётся секретарю, и многих ей удаётся отправить восвояси. Если человек пришёл с конкретным делом, наш секретарь Алла рассылает посетителей по кабинетам. Тогда они заявляются ко мне и к шефу или к консультантам, после чего опять‑таки оказываются у меня или у шефа. Иногда Андрей выскакивает из кабинета и спрашивает:

– Кто вчера видел луну?.. Ну, полная сейчас луна?

Он считает, что именно к полнолунию в редакции и юридические конторы устремляется несчётное количество психов и профессиональных жалобщиков всех мастей. Часто им ничего не нужно, кроме свободных ушей, в которые они изливают свои жалобы на жизнь, соседей и правительство. Такие люди просто выговариваются и уходят, перекладывая на тебя весь воз своих проблем и негативной энергетики. Ты же остаешься совершенно опустошенной, а нередко к тому же награждаешься тупой и ноющей головной болью.

При виде энергетических вампиров, которых я научилась распознавать, едва они откроют дверь кабинета, я обычно ставлю от них своеобразную защиту. Например, мысленно выстраиваю в воздухе зеркальную стену между собой и нежеланным гостем. Не успел этот вампир усесться и приступить к своим стенаниям, как я уже воздвигла стенку‑отражатель. Он говорит сначала возмущенно, и голос его полон злобы, но жалобы и проклятия не воспринимаются мною, не проникают в душу. Слова отскакивают от непроницаемой зеркальной поверхности и возвращаются к владельцу. Постепенно голос его слабеет, интонации становятся скорее жалобными, чем грозными. Потом он вовсе сникает и покидает мой кабинет, еще более больной и несчастный, чем пришел.

Это слишком сложно и затратно по времени. В подобных случаях нужно озадачить самого посетителя. Обычно я отправляю жалобщиков изложить все свои претензии в письменном виде. Как правило, они больше не возвращаются.

В такие «приемные дни» писать, конечно, невозможно, зато идей и материалов можно набрать на месяц вперёд, поскольку иногда встречаются и весьма занятные субъекты с необычными делами.

Первой ко мне в тот день пришла сухонькая старушка в стареньком пальтишке времён хрущёвской оттепели. Она была бодренькой, весёлой и несколько кокетливой. Последнее качество выдавал надетый на седые локоны малиновый берет.

– Нина Григорьевна, – представилась она и спросила, имеет ли право не платить за свою радиоточку, поскольку радио в доме уже полгода как не работает. Линию оборвали строители при прокладке труб.

– Ну и не платите, – посоветовала я. – Да и зачем вам сейчас радиоточка? Телевидение вон есть.

– Телевизор‑то у меня сгорел, – пожаловалась Нина Григорьевна. – Разве ж я куплю на свою пенсию новый? Оно ведь как случилось? Смотрю я как‑то дома телевизор, а люди там всё больше злые, и говорят такое, что слушать тошно, политики особенно. Я расстроилась, да и пошла в огород медитировать. А тут телевизор возьми да взорвись. Дом и загорелся, хорошо, вовремя кинулась, да соседи загасить помогли.

– Что вы делали в огороде? – заинтересовалась я.

– Медитировала, детка. Оно жизнь‑то тяжёлая, нервная, а я выйду, босиком, посреди грядок стану, лицом к солнцу, руки к небу, и подзаряжаюсь. Душу только высоко уж не вывожу, метров на тридцать, не больше, старая стала.

– Как же вы не боитесь «душу выводить»? Вдруг что‑то испугает вас, или нехорошо станет, а душа возьмёт да улетит насовсем?

– Это‑то ничего, детка. Лишь бы в это время чья‑нибудь чужая в тело не влетела.